музея естественной истории отправилась по следам Центральноазиатских экспедиций Эндрюса. Ее возглавляли Майк Новачек — автор научно-популярных книг о путешествиях, которыми я зачитывался в подростковом возрасте, — и Марк Норелл, который впоследствии станет моим научным консультантом в аспирантуре. С тех пор они уже 30 лет каждый сезон возвращаются в Гоби, и количество их находок побило рекорд Зофьи, достигнув нескольких сотен черепов млекопитающих. Многие происходят из открытого ими исключительно богатого местонахождения Ухаа-Толгод, участка площадью в 4 кв. км, где в меловой период находились песчаные дюны. Тысячи млекопитающих, ящериц, динозавров и черепах, живших на дюнах и в оазисах между ними, находили последний приют в песке, когда дюны оползали во время нежданных пустынных ливней. Как и следовало ожидать, большинство млекопитающих — многобугорчатые, в том числе еще один новый «батор» — томбатор (Tombaatar).

Если бы вы оказались в Монголии мелового периода и решили позагорать на вершине дюны или затаились в кустах пустынного оазиса, прячась от динозавров, велика вероятность, что вокруг вас кишели бы многобугорчатые. Как крысы в канализации, мыши в заброшенном доме, полевки в поле. Вероятно, их не всегда было бы видно, но их было бы слышно, и вы бы не сомневались: они есть. Забились в дупла, сидят на ветках в тени, ползают в норах и листовом опаде.

О юрских и меловых млекопитающих бытует все еще распространенное и несправедливое стереотипное представление как о подобии грызунов. Однако в случае с многобугорчатыми это сравнение к месту. У них были выступающие резцы, они умели грызть и жевать, и передвигались они почти так же, как современные мыши и крысы. У одних были длинные прямые лапки, чтобы быстро бегать по земле, другие были роющими, третьи умели скакать и прыгать. Многие умели поворачивать щиколотку так, чтобы ступня обращалась назад, что позволяло им ловко и грациозно спускаться с дерева головой вниз, подобно белкам у меня за окном. Но многобугорчатые не были грызунами. Грызуны — плацентарные животные, как мы, а многобугорчатые были более примитивной группой, размещавшейся на родословном древе где-то в промежутке между однопроходными и группой, включающей сумчатых и плацентарных[19]. Все их грызуноподобные специализации развились независимо от современных крыс, мышей и землероек, вероятно, потому, что они занимали те же экологические ниши. В меловом периоде многобугорчатые имели сумасшедший успех в размерном ряду от мыши до морской свинки.

Чему они были обязаны своим успехом? Они превосходно жевали и развили свой уникальный способ питания, который позволял им наедаться разнообразной пищей, особенно растительной.

Зубы многобугорчатых разнообразны и очень сложны по форме. Их профили возвышаются над челюстной костью, как силуэт города на горизонте. Резцы в передней части морды выступают вперед и торчат наружу, словно у хохочущего зайца. За ними обычно расположена диастема, а затем по меньшей мере один крупный тонкий пильчатый предкоренной зуб, торчащий вверх, как зубец циркулярной пилы. Остальной зубной ряд состоит из больших уплощенных коренных зубов с продольными рядами бугорков, как на деталях лего. Потому, собственно, этих зверьков и назвали многобугорчатыми.

В комплекте эти зубы расправлялись с пищей, как многочисленные приспособления швейцарского складного ножа. Резцы захватывали пищу в рот, а у многих видов могли и грызть, как у настоящих грызунов. Предкоренные зубы давили и разрезали; при вертикальном движении вверх-вниз предкоренные зубы верхней и нижней челюстей смыкались, как острые ножницы. Интереснее всего, однако, работали коренные. Когда пасть захлопывалась, нижняя челюсть могла двигаться только назад относительно верхней, так что нижние и верхние коренные вступали в скользящий контакт. Длинные ряды бугорков на верхних и нижних зубах терлись друг о друга, перемалывая любую очутившуюся между ними пищу на мелкие частицы. Это возвратное движение осуществлялось с помощью мощных смыкательных мышц, которые крепились на нижней челюсти очень близко к переднему концу морды — гораздо ближе, чем у большинства других млекопитающих, включая грызунов. Столь длинным мышцам требовалась длинная челюсть, а следовательно, вытянутая морда, что обусловило характерный портрет многобугорчатых — длинноносый, глазастый и, вероятно, пухлощекий.

Первые многобугорчатые жили в поздний и средний юрский период, в пору расцвета докодонтов и харамиид. Однако их собственный расцвет наступил в меловом периоде. Именно тогда — особенно в последние 20 млн лет мелового периода — их стало невероятно много, они заполнили все ниши мелких животных, что отражают черепа и скелеты, найденные Зофьей в Гоби.

В течение мелового периода пищевые пристрастия многобугорчатых модифицировались. Их коренные зубы укрупнились, стали более затейливыми, на них развились дополнительные бугорки. В своем остроумном исследовании Грег Уилсон Мантилья (с которым мы познакомимся ближе в следующий главе) и его коллеги применили картографические методы — так называемые геоинформационные системы — и продемонстрировали, что «ландшафт» коренных зубов многобугорчатых в конце мелового периода постоянно усложнялся: появлялись все более многочисленные и высокие «горы», «долины» становились все глубже, а структура поверхности — все более складчатой. По данным исследований современных млекопитающих известно, что сложность строения зубов возрастает в зависимости от пищевого спектра: от плотоядных к всеядным и травоядным. Следовательно, у позднемеловых многобугорчатых зубы становились все более причудливыми потому, что они все больше специализировались на растительной пище. При этом приобретали все больше разнообразия, давая начало полчищам новых видов вроде армии «баторов», открытых Зофьей. И они становились больше — хотя в среднем их вес все еще не превышал одного килограмма, и вы без труда взяли бы их на руки.

Череп мелового многобугорчатого, отдельно — увеличенное изображение жевательной поверхности его коренного зуба, похожего на деталь лего.

Рисунок Сары Шелли

В это время многобугорчатые распространялись по континентам Северного полушария в поисках новых съедобных растений. Как минимум пять-шесть видов, а то и больше, находили себе пропитание в эпоху битв тираннозавров с трицератопсами, в позднемеловых экосистемах Хелл-Крик на субконтиненте Ларамидия. В тысячах километров от них на европейских островах обитало эндемичное семейство когайонид. Впервые их, судя по всему, занесло на остров Хацег — осколок суши размером с современный Гаити, — где они приспособились к новой островной среде, а затем расселились по мозаичному архипелагу островков, торчавших из моря.

В 2009 г., отправившись с сыновьями собирать окаменелости у реки, Матиас Времир нашел динозавра, который, как ему показалось, напоминал ископаемых хищников, обнаруженных Марком в Гоби. Он написал Марку по электронной почте, и зимой мы вылетели в Бухарест, где определили динозавра Матиаса как новый вид, близкородственный велоцираптору из Гоби. Это привело к долгосрочному сотрудничеству с ежегодными полевыми экспедициями в начале лета. В состав нашей полевой команды вошли Мэн Цзинь, описавший