Я – в пятнистых штанах с накладными карманами, в брезентовой, расстёгнутой, штормовке с большим капюшоном, из-под которой хорошо видны грудные плиты «Доспеха», в квадратной, бундесверовской, пятнистой кепи с изогнутым козырьком, наверное, выглядел настолько круто, что суета казарм замерла. Меня обступили, засыпали вопросами. Бояринову подробно доложил-рассказал о моём виде. Бояринов был не слишком впечатлён. Но критиковать не стал, пожав плечами.

Добрался до своей «берлоги», только приготовился погрузиться в проблемы роты – посыльный. Вызывают к комбригу.

Комбриг был в кабинете, но весь в пыли – явно с дороги. Я доложился.

– Садись, Виктор Иванович. Впечатлён твоими свершениями. И не только я. Но сначала приятные новости. Для меня, по крайней мере. Я прошёл переаттестацию и теперь – генерал-майор.

– Поздравляю вас, Александр Дмитриевич.

– Благодарю. Бригада наша переформируется в дивизию и входит в подчинение формируемой 61-й армии. Срок готовности – первое декабря.

«Ага, как раз к контрнаступлению», – подумал я, но вслух сказал:

– Ого, сколько работы подвалило. По области ещё и десятка батальонов не сформировано. А ещё батареи, связь, танки.

– А вот это тебя уже не коснётся, – усмехнулся Синицын, – не смог тебя отстоять. Забрали тебя.

– Куда это? Без меня – меня женили?

– Твои знакомцы из НКВД добились твоего перевода к себе.

– Ох, ни ху… ху. А за каким… делом?

– А вот там и узнаешь. Сейчас же и езжай. Они и машину прислали. Ты связи свои оставь.

– Бояриновские интенданты и старшины в курсе всех моих источников. Ребята неплохие, оборотистые, особенно Хохол и Горец.

– Ну, давай, старшина, не поминай лихом. Хотя и довелось нам недолго прослужить вместе, рад был знакомству, – Синицын, генерал-майор, встал, обошел стол, пожал мне руку, обнял. Вот ни ху-ху!

– А это от меня, – он протянул мне свёрток. Я развернул. Трубка для курения. Чёрная и гладкая.

– Я заметил – с самокрутками ты справляешься плохо, а папиросы для фронта роскошь редкая. А там ты скоро окажешься. Раньше нас – точно. Считай благодарностью от лица командования.

– Спасибо, то есть – служу трудовому народу!

В управлении НКВД меня проводили в кабинет Тимофея Порфирыча, где я предстал перед его замом. Он протянул мне для ознакомления несколько листков.

– Как там Тимофей Порфирыч?

Зам поморщился, неохотно ответил:

– Приедет скоро. Уже выехал. Ты давай живее. Не задерживай. Расписывайся в ознакомлении и приступай к обязанностям. И форму приведи в соответствие – как махновец. Это у Синицына можно партизанщиной заниматься – а у нас – только по уставу. Понял?

– Как скажешь.

Зам нахмурился, потом покачал головой и махнул рукой:

– Порфирыч пусть с тобой разбирается. Мне на глаза не попадайся. Понял?

– Постараюсь.

– Уж будь любезен. Прочёл?

– Да куда там! Тут всякие уставщики отвлекают.

Зам от злости покраснел, вскочил, рот раскрыл, но захлопнул и вышел из кабинета.

– Не срослось… – вздохнул я и стал читать.

Первый приказ – о создании из сотрудников НКВД области отдельного истребительного батальона (но авиация тут не при делах). Штатная структура – согласно приложению № 1. Но самого приложения я не нашел. Второй приказ – о переводе меня в этот батальон старшиной первой стрелковой роты с присвоением звания старшины. На общеармейские звания переводя – я стал лейтенантом. Круто. (Конечно, я обломался. Как оказалось, особые звания ГБ не распространялись на войска НКВД. Я остался просто старшиной.) Третий приказ – о принятии на вооружения ОИБ НКВД ИЗК «Доспех» с указанием заводу № 34 (это тот самый паровозоремонтный) произвести до конца месяца 500 комплектов, с дальнейшим планом производства – 350 комплектов ИЗК в месяц. В приказе указывались ответственные за производство и обеспечение 8, 5 и 3-мм бронелистом.

Я сидел в полном обалдении. Вот это чекисты! Вот это завернули так завернули!

– Ну что, Кузьмин, ознакомился?

– Так точно!

– Ну вот, уже лучше. Давай, одна нога здесь – другой не вижу!

– Куда?

– «Доспехи» свои поставляй. Теперь тебе «зелёная улица». У Синицына ты снабжение наладил – теперь для нашего батальона постарайся. С нашими возможностями, даже не знаю, чего ты наворочаешь. Всё, что нужно – изложи в докладной. У секретаря оставишь. Всё, что угодно проси – людей, помощь и покровительство обеспечим.

– С вами приятно иметь дело. А то я подумал – не срослось.

– А то! Ты ещё здесь?

– Уже нет.

В моё пользование была предоставлена опять та же машина с тем же Иваном за рулём. Он улыбнулся мне как старому знакомому.

– Куда, Виктор Иваныч?

– Ты мне это брось. Какой я тебе, на хрен, Иваныч? Витей зови. Не дорос я ещё, чтобы меня по отчеству величать. А поехали к Натану. В госпиталь.

– Я понял.

– Что-то у меня от успехов голова кругом идёт. Дров бы не наломать. Отвлечься надо, мысли в кучку собрать.

Удивить Натана не вышло. Ну, конечно – сын Парфирыча у него лежит в качестве VIP-пациента. Зато получилось «поплакаться в жилетку», то есть излить поток сознания, облегчив душу. «На сухую». Пить я отказался категорически. Хотелось забиться в норку и пересидеть, «помедитировать», чтобы собраться с мыслями. А под коньяк мог «запалиться». И так прошлый раз незнамо что наплёл.

– Куда же мне «потеряться» на пару дней?

– В запой.

– Не пойдёт.

– Долг отдай.

– Это как?

– Ты же с Катериной не рассчитался. А она ждёт. Свиньёй будешь?

– Нет.

– Ну, вот тебе и выход. А народу возвестим, что ты в запое и в загуле на пару-тройку дней. А там и Тимофей Порфирыч вернётся. При новом звании, да с наградой.

– Да ты что? А ехал на «утро стрелецкой казни».

– Вот так-то. Так что давай машину отпускай. Для всех – ты со мной запил. Пёхом дойдёшь, не барин. А что ты в железе весь, как Дон Кихот? Тут вроде не стреляют, спасибо Порфирычу.

– Привыкнуть к тяжести надо. Ощущать не должен полностью. Как кожа должен доспех быть.

– И как, получается?

– Болит всё тело, будто в галтовочном барабане меня с чугунными чушками крутили.

– У-у, ты какой стал. Терминами какими сыплешь.

– Завидуешь? Завидуй молча.

– Молчу. Так ты идёшь?