Я кивнула, но спряталась за его спиной, пока он возился с ключом. Едва мы открыли дверь, как в нос ударил едкий запах прокисшего томатного соуса. Мне не хотелось вдыхать его, словно сам воздух тут был ядовитым.

«Je suis désolé», – шепнул голос Мирей у меня в голове. За что она просила прощения? За то, что совершила самоубийство при нас? Или за что-то другое?

«Прекрати, – сказала я себе. – Не думай об этом».

Кто-то – наверное, один из полицейских – вступил в пасту, и я видела отпечаток его башмака, как заправский криминалист. Окно все еще было распахнуто. Ночной дождь намочил пол. Может, закрыть? Я увидела, как Марк смотрит на окно, но не разглядела выражение его лица. Я знала, что рано или поздно нам придется поговорить об этом. «Ты ни в чем не виноват», – хотела сказать я. Но промолчала.

– Можешь собрать вещи? Я пока проверю, забронировала ли Клара номер.

Я пошла в ванную за косметикой и шампунем, потом побросала вещи в чемоданы, не разбирая, где грязное, где чистое, не складывая рубашки Марка. Я не могла отделаться от ощущения, что если мы не покинем квартиру немедленно, то уже никогда отсюда не выберемся. Захлопнув крышки чемоданов, я вытащила их в гостиную.

– Получилось! – Марк ухмыльнулся. – Она оплатила нам номер.

– Это далеко отсюда?

– Нет. Я скачал маршрут. Ты готова?

– Да.

– Пойдем. – Он взялся за ручку чемодана с колесиками и направился к двери.

Мы уже почти спустились по лестнице, когда я поняла, что забыла пальто Клары.

– Черт!

– Что?

– Пальто Клары. Я оставила его на диване.

– Подержи чемодан, я тебе принесу.

– Нет, я сама схожу.

Я должна была туда вернуться. Прежде чем мы покинем это место навсегда, я должна была удостовериться в том, что в этой квартире бояться нечего. Безумная женщина эгоистично решила совершить самоубийство в нашем присутствии. Вот и все. Я сильная. Мне не нужен Марк, чтобы опекать меня.

И все же, открыв дверь и схватив пальто, я затаила дыхание, не решаясь смотреть на окно. Я знала, что если взгляну туда, то увижу ее в оконном проеме – призрак с окровавленным ртом и выломанными зубами, говорящий мне, что ей жаль, таким тоном, словно это угроза. Меня охватил ужас, и я бросилась бежать, захлопнув за собой дверь. Страх отпустил меня, только когда я увидела солнечный свет, проникающий из-за двери в подъезд.

– Все в порядке? – спросил Марк, когда я вышла к нему во двор.

Я утратила дар речи. Кивнув, я постаралась успокоиться, застегивая пальто. Глупо. Я позволила воображению сыграть со мной дурную шутку – я почти не спала, мой мозг сходил с ума от усталости и шока. Вот и все. Достав пару таблеток урбанола, я бросила их в рот. Они начали действовать, когда мы прибыли в гостиницу – маленький уютный отель, увитый виноградными лозами. Холл был выложен подделкой под мрамор, стол администратора потрескался и вздулся пузырями краски.

– Вроде бы ничего, – сказал Марк.

Я попыталась улыбнуться.

Администратор, немолодой уже араб, тепло приветствовал нас, и Марк рассказал о брони номера.

– D’accord. Вы не сможете въехать до двух, но, если хотите, оставьте тут чемоданы.

Мы переглянулись. Нужно убить три с половиной часа. Это мы можем. Бывало и хуже.

– Все в порядке.

Марк назвал нашу фамилию, и администратор повернулся к компьютеру:

– Non. Извините. На это имя ничего нет.

Марк объяснил, что наша подруга оплатила нам номер, и попросил проверить, может быть, номер забронирован на имя Клары.

– Non. Извините.

– Это отель «Три птицы», верно? «Trois Oiseaux»?

– Oui.

Я видела, что Марк едва держит себя в руках. Принятые таблетки подавляли мою тревогу.

– Подождите. – Марк достал телефон и открыл электронное письмо Клары с подтверждением бронирования. – Вот, смотрите. – Он передал телефон администратору.

Тот вздохнул и сочувственно покосился на меня.

– Теперь я понимаю, что случилось. Видите ли, ваша подруга забронировала номер на март. Сейчас февраль. Произошла ошибка, я полагаю.

– Вы можете изменить даты?

Администратор виновато пожал плечами.

– Mais, non. Бронирование сделали через сайт, предоставляющий скидку. Дату должна изменить ваша подруга.

– Можно что-то сделать с вашей стороны?

– Мне очень жаль, monsieur, mais non. Вы можете заплатить сейчас и снять комнату, если у вас есть кредитная карта. У нас найдутся свободные номера.

Марк хлопнул рукой по столу от злости, но администратор сохранял все то же сочувственное выражение лица.

– Это невозможно. Я могу воспользоваться вашим вай-фаем?

– Конечно.

Я присела на стул рядом с запылившейся китайской розой из пластмассы. Кофе из «Старбакса» жег мне желудок.

Марк все пытался дозвониться Кларе.

– Она не отвечает. Наверное, уже уехала в Макгрегор.

– Позвони еще.

– Я оставил ей три голосовых сообщения, Стеф. Черт!

Марк запустил пятерню в волосы. Ему срочно нужно было побриться.

– И что теперь? – спросила я.

Но я знала ответ на этот вопрос.

Мы устроились в парке Тюильри на лавке. Было так холодно, что мы видели, как металл постепенно подергивается инеем. Уже поздно, темно – насколько вообще темно может быть в центре Парижа, ведь тут повсюду огни: вычурные фонарные столбы; фары роскошных черных седанов, ползущих по улице Риволи; теплый свет в окнах величественных зданий, примыкающих к парку; освещенные фонтаны и стеклянная пирамида Лувра; постоянные вспышки фотоаппаратов и мерцание телефонов.

Это может показаться красивым и романтичным, но мне холодно, я устал, болят ноги, заноза ноет. Стеф плачет, опустив голову мне на плечо, – не потому, что ей нужна моя поддержка, а потому, что она тоже чертовски устала и замерзла. Холодная изморось усиливается, превращаясь в дождь со снегом, с реки дует ветер.

– Нам нужно вернуться, – говорю я Стеф. – Мы не можем оставаться здесь.

– Я знаю, – немеющими губами отвечает она, не отрывая лица от моего плеча.

Я заставляю себя встать, мышцы и кости протестуют. Я пообещал администратору в отеле «Три птицы», что мы разберемся с заказом и вернемся, поэтому он позволил нам оставить чемоданы в холле. Мы вышли из отеля, и я подумал: «Мы ведь в Париже, тут есть чем заняться ночь напролет. Может быть, мы продержимся до завтра, проведем спасительную ночь в Городе Любви». Я не поделился этой мыслью со Стеф, поскольку она все еще волновалась из-за самоубийства Мирей, и я знаю, что она сочла бы бестактными мои надежды на приятный вечер. Нельзя сказать, что случившееся с Мирей никак не затронуло меня, но, к моему стыду, я слишком злился на нее. Между мной и Стеф все только начало налаживаться, наш отпуск стал таким, каким и должен был быть изначально, впервые со времени ограбления мы сблизились, начали улыбаться. И тут… такое.