три тысячи рабов вместе с четырьмя тысячами гребцов составили на погибель города Рима заговор, и если бы скорая измена не разрушила заговор, то оставленный без защиты город погиб бы от рабской руки» (IV, 7, 12). Но кто стоял во главе заговора и какие цели преследовали заговорщики, была в этом деле замешана карфагенская разведка или нет, мы не знаем. Но если пунийцы действительно приложили к этому руку, то можно только восхититься их дальновидностью.

Когда флот был спущен на воду, то некоторое время военачальники и командиры кораблей занимались обучением личного состава непосредственно в открытом море, а затем повели корабли вдоль берега Италии на юг. Произошло это в консульство Гнея Корнелия Сципиона Азины и Гая Дуилия. Римляне были полны желания сразиться с карфагенянами на море, но первый блин как обычно получился комом. И виноват в этом был не кто иной, как Гней Корнелий Сципион, командующий римским флотом. Азина приказал своим военачальникам вести флот в Мессану, а сам с семнадцатью кораблями выдвинулся вперед, чтобы подготовить город и гавань к прибытию огромного количества судов. А дальше начались дела удивительные. Полибий не сообщает подробностей случившегося и только отмечает, что консул с помощью измены решил захватить город Липару, который находился на одном из Липарских островов[48]. Но кто именно и почему хотел сдать этот город римлянам, неизвестно. Однако дело даже не в этом.

Сципион не продумал до конца своих действий и с малым количеством кораблей легкомысленно отправился захватывать Липару. Римская эскадра беспрепятственно вошла в городскую гавань, и консул стал ждать, когда же ему позволят сойти на берег и впустят в пределы городских стен. Но время шло, а из города на встречу с Гнеем Корнелием так никто и не вышел. Консул в нетерпении мерил широкими шагами корабельную палубу и поглядывал в сторону Липары, но на стенах царила зловещая тишина, лишь иногда поблескивали на солнце шлемы выглядывающих из бойниц стражников. Если бы у Сципиона Азины было больше людей и кораблей, он бы попробовал прорваться в город силой, но в данный момент римлянин не располагал такими возможностями. Поэтому консулу оставалось только ждать. И он дождался.

Карфагенским флотом, стоявшим на рейде Панорма, командовал Ганнибал Старший, бывший командир гарнизона Акраганта. Узнав о том, что у Липары замечена небольшая римская эскадра, он призвал к себе военачальника Боодеса, приказал ему взять двадцать кораблей и уничтожить врага. Боодес прибыл ночью к Липаре и заблокировал выход из гавани. Когда на рассвете Гней Корнелий увидел пунийские корабли, то консула охватил страх. Он не был трусом, но проблема заключалась в том, что консул не имел никакого опыта командования в морских сражениях и просто не знал, что надо делать в такой критической ситуации. Настроение командующего передалось подчиненным, и на кораблях началась паника. Дело кончилось тем, что весь личный состав убежал на сушу, а окончательно впавший в растерянность консул был вынужден сдаться Боодесу. Липара так и не открыла римлянам ворота, иначе бы Сципион укрылся в городе. А так Боодес прибыл в Панорм с захваченными кораблями и пленным вражеским командующим.

Существует и иная версия конфуза у Липары, причем запустил ее в оборот не кто иной, как Тит Ливий. Цель перед собой писатель поставил вполне конкретную – оправдать Сципиона Азину и показать вероломство карфагенян: «Консул Гней Корнелий окружен пунийским флотом и обманом, вышедши для переговоров, взят в плен» (Liv. Per.17). Но информация Ливия не соответствует рассказу Полибия, и поэтому возникает вопрос: чьи сведения являются достоверными? Я полагаю, что здесь прав греческий историк. Дело в том, что Полибий периодически старается показать представителей семейства Сципионов в более выгодном свете, чем это было на самом деле. Иногда даже в ущерб другим римским фамилиям. Но в данной ситуации он ничего не искажает и довольно объективно отображает ход событий. Что же касается Тита Ливия, то римский писатель был неоднократно уличен в сознательном искажении исторических событий и откровенной подтасовке фактов. Поэтому с идеологической точки зрения его подход, данному эпизоду вполне понятен. По мнению Ливия, для римских читателей гораздо полезнее было узнать об очередном пунийском коварстве, чем о некомпетентности Сципиона. Хотя, если подумать, какие переговоры мог вести с врагами консул, оставшись в гордом одиночестве, брошенный на произвол судьбы моряками и легионерами? Несмотря на это, байка Ливия о том, что Гнея Корнелия захватили при помощи обмана, пришлась по душе римским историкам: «Его пригласили якобы на переговоры и схватили – образчик пунийского вероломства!» (Flor. XVIII). Эстафету подхватывает Евтропий: «Консул Корнелий [был захвачен в плен] с помощью обмана» (II, 20).

Более подробно данную тему развил Полиэн: «Карфагеняне возле Сицилии, узнав, что римляне имеют больше кораблей, чем они, желая их отвлечь, убедили некоторых из собственных граждан стать перебежчиками. Они, придя к римскому военачальнику Гнею Корнелию, обещали передать ему остров Липару, прилежащий Сицилии. Он же, поверив, заполнив половину судов, отплыл на Липару. Карфагеняне же, отправившись, встали на якоре близ римских кораблей и послали к Корнелию послов, которые, умоляя консула, договариваясь о мире и давая клятвы, упросили перейти на их судно, так как военачальник карфагенян тяжело заболел, чтобы на корабле можно было бы более безопасно договориться о том, что нужно для мира. Будучи убежден ими, римлянин перешел на карфагенский корабль, ливийцы же, захватив его, напав со всеми кораблями, легко одержали победу» (VI, 16, 5). По большому счету, иначе как набором нелепостей данный рассказ не назовешь – начиная от заявления, что карфагенские военачальники испугались римского флота (пусть даже и большого). Особенно забавной выглядит сказка о том, как Сципион Азина проникся сочувствием к больному Боодесу и отправился в логово зверя, не приняв никаких мер предосторожности. Испокон веков существует практика, что когда человек ранга Гнея Корнелия отправляется на подобные переговоры, то обязательно берутся заложники очень высокого ранга, чтобы никому даже в голову не пришло сотворить что-либо с вражеским военачальником. Но Полиэн ни о чем подобном не упоминает, у него Сципион выглядит наивным и глупым человеком, чего не могло быть по определению. Поэтому данный пассаж оставим на совести историка. Хотя не исключено, что ученый македонец просто переписал римскую версию развития событий.

Самым наглядным примером того, как римляне спекулировали на этой истории, является рассказ Павла Орозия: «Корнелий Азина, на шестнадцати кораблях отправился к острову Липаре; там, завлеченный Ганнибалом якобы на переговоры о мире, он, обманутый пунийцами, был захвачен и убит в плену» (IV, 7, 9). Несуразности этого свидетельства бросаются в глаза. Во-первых, Сципиона захватил не