– Ни фига себе, – пожал плечами мальчишка. – Окна, что ли, моют? В такую ночь?

Но окно открыл. В конце концов, он не девчонка какая-то, чтобы трусить. Он и сам может, если что…

– Привет, – шепнул дядька, державшийся за веревку. – Я тут… в общем… как бы это… Мишенька… как бы мне тебя… Блин! Мальчик, собачку подай.

– Вы что – вор? – напрямую спросил Эдик.

– Да, – кивнул дядька. – Я вор. Вот за собачкой прилез. Ты ж понимаешь, Мишка у вас погибнет.

Мальчишка вздохнул. Правда, погибнет. Не сможет он каждый день оберегать Мишку от Гурона. Нет, он сможет, но когда-то выйдет и отец. Он еще сегодня маме кричал, что завтра порвет всех на куски. Кого он там рвать будет, неизвестно, но сладкой жизни Мишке точно не перепадет.

– Ну чего ты задумался? Я ж честно признался, – напомнил о себе дядька.

– Я вот думаю… Вы это… Здесь четвертый этаж. Как вы вниз-то с собакой? Давайте я сейчас его вам на улицу выведу. На поводке. Только мне время выбрать надо, чтоб отец не заметил и Гурон не учуял.

– Ну… давай так, – согласился дядька, а потом посмотрел на него добрыми, грустными глазами. – Только не обмани… Он правда умрет. Ты ж знаешь.

Эдик кивнул и аккуратно закрыл окно. Дядька, кряхтя и охая, принялся спускаться по веревке. Мишка, сообразив, что его не взяли, оставили здесь, заплакал как ребенок. Вот честное слово. Эдик в детской больнице слышал – так дети плачут.

– Тихо, – шикнул на него Эдик. – Сейчас пойдем домой. Домой, к тебе… ну… только тихо.

Мишка успокоился. Маленький хозяин вел себя как-то странно. Он не кричал, не обижал его, не звал большого брата. А сейчас у него так светились глаза… Мишка помнил – когда у маленького хозяина так светились глаза, он его не трогал.

– Эдик, у тебя все в порядке? – стояла возле дверей встревоженная мама.

– Да, мам… – торопливо кивнул мальчишка и вдруг признался: – Тут это… в окно дядька залезал за Мишкой… Ну за нашим Грушей. Так я, мам, ему пообещал сейчас Мишку на поводке вывести. Ну как он его на веревке потащит? Он же сам еле ползет, толстый такой.

– Ты с ума сошел! – зашипела на сына мать. – Ты… Как же ты мог отправить человека обратно по веревке, тут же четвертый этаж! Надо было сказать мне, мы б его вывели через двери!

– А папа?

– Я бы его отвлекла! И Гурона тоже… Ну ладно, чего теперь… Так, бери… вон, вон тот поводок Груши… Ага, погоди, сейчас… Ладно, посиди пока здесь.

Мать быстро ушла в комнату, потом оттуда послышался ее голос:

– Эдик, ты не видел мои таблетки от головы? Ах, они ж закончились… Сбегай вниз, купи упаковку. Только быстро. Я тебе сейчас деньги дам.

Мать вышла к сыну с какими-то бумагами.

– Вот… возьми и передай этому дядьке. Это документы на собаку. Липовые, конечно, но вдруг сгодятся. И поводок… Гурон, пойдем, я тебя угощу рубцом.

Гурон, забыв про все на свете, рванул на кухню, а Эдик быстро зацепил поводок за ошейник собаки и побежал из дома.

Мышкин стоял возле подъезда, и его трясло. Ну вот зачем этот парень сказал про четвертый этаж? Он так славно залез на козырек, потом еще по балкону забрался, там так чудесно лоджия подвернулась… Но если бы даже ничего не подвернулось, он бы все равно полез. Он уже даже придумал – если сорвется и будет просто болтаться на веревке, то будет орать, что это акция «зеленых», пусть срочно зовут телевидение. И он устроит шумиху. Но как-то обошлось. Да и испугаться он не успел. А вот сейчас посмотрел наверх и испугался. Да это бы ладно, лишь бы парнишка Мишку вывел.

Дверь распахнулась, и Мишка тихо, без визга и скуления, кинулся на широкую мышкинскую грудь.

– Зайчик мой, – обнаружил в себе необычайную ласку Лев Венедиктович. – Настрадался… Спасибо тебе, парнишка. Ты не побоялся отца, смелый ты парень.

– Нет, я не смелый, – с восхищением смотрел на Мышкина Эдик. – Я бы так, как вы, по балконам… нет, я не смог бы… Я б испугался.

– Так и я испугался, – спокойно кивнул Мышкин. – Во, видал, как руки трясутся.

– Вот, это вам документы на Мишку, – передал парнишка смятые бумаги. – Мама сказала, что они поддельные, но вдруг пригодятся.

– Спасибо, – подмигнул ему Мышкин и махнул рукой.

Эдик смотрел, как неуклюжий, толстый дядька смешно бежал по дорожке и о чем-то разговаривал с Мишкой, и хотел быть таким же смелым. А еще Эдику было отчего-то грустно… Его Груша, Мишка, так и не успел его полюбить. А это, оказывается, так важно, когда тебя по-настоящему любят…

Людмила не могла сидеть дома, она оделась и вышла на улицу. Она будет ждать их здесь. Только когда же они придут? Прошло уже… нет, еще и часа не прошло, а Лева обещал – через два часа. И строго-настрого запретил ей звонить ему. Еще это время! Чего ж оно тянется-то так бесконечно! И Мышкин не звонит… А если… Если у него ничего не получится? Нет! Сегодня у него получится все!

Два часа проползли улиткой. А вот потом началась мука. Звонить Мышкину Людмила не могла, а оставаться спокойной не было сил. Ну вот где он? Точно, его, наверное, поймали, и все насмарку. Мишка больше никогда…

Собака кинулась ей на руки с разбега! Быстро-быстро начала лизать глаза, щеки, нос, волосы…

– О-ой, – вдруг всхлипнула Людмила. – Как же я… я за тебя, Ми-и-ишенька мо-о-ой!

– А я все же настоятельно прошусь на чай, – счастливо улыбался Мышкин.

– Левушка! Ты! Ты самый! Боже мой, что бы я делала, если бы не ты! Миша! Мишенька! Лева…

Едва удалось заманить ее в дом – Людмила и плакала, и смеялась, и снова всхлипывала. Только дома, когда она выпила несколько глотков горячего чая, а Мишка так и уснул у нее на коленях, она спросила:

– Как ты его отобрал? – смотрела она на Мышкина любящим взглядом. – Ты залез по балконам и выкрал его?

Вот ведь какое чутье у женщин!

– Да нет, ты что! – хмыкнул Мышкин. – Мне его мальчишка вынес… Вот, и документы тебе передал. Только они ненастоящие. Липа.

– Я знаю, – кивнула она. – Но пусть будут. И знаешь, не спорь. Совсем не важно – лазил ты по балконам или нет, важно, что в трудную минуту ты…

– Давай-ка Мишку на диван отнесем, – тихонько предложил он. – А то… настрадался парень.

– Нет-нет, – торопливо замахала руками Людмила. – Не надо его будить. А то проснется, меня не увидит и испугается. Пусть он тут лежит.

– Да хорошо, пусть лежит, – пожал плечами Мышкин. – Только у меня, например, было стойкое намерение тебя… поцеловать.

– Ой, так и не надо отступать от своих целей! – вытаращилась Людмила. – Нам и Мишка не помешает. Я могу губы знаешь как вытянуть!

На следующий день Людмила крутилась на кухне, стряпая пирог. Она еще вчера пригласила Леву на ужин, и он должен был вот-вот неожиданно нагрянуть. Он и нагрянул. С сумкой.