сыпется – господа, защитники лица. Я отлично понимаю, почему ваш ум не в силах усесться на приготовленные нами места. Ведь мы высекли розгами полушарья ваших мозгов, так что они вспухли как воздушные пироги. [Всё равно, пока не одумаетесь, мы порки не прекратим.]

[Итак, вот вам идеологические построения в оправдание нашей раскраски.] Вот всё. Я, кажется, порядком наворочал и логики, и доводов, и вам осталось быть довольными. Кажется, всё сглажено. И если для вас раскраска всё ещё остаётся пугалом, значит, вы вообще невменяемы, и нам больше нечего вас убеждать. Мы будем делать наше дело и намозолим вам глаза, пока они не перестанут замечать нас. За нами идут многие, такие же молодые, сильные и решительные, как мы. [Вот уже в Париже прививается раскраска лица и Matin посвящает большую статью – La mode russe283. Они соберутся за нами сюда и, покончив дело с землёй, мы устремимся в звёздные пространства. Здесь на Гауризанкаре футуристы говорили – Debout sur la cime du monde nous langons encor une fois le defie aux etoiles284. Мы скажем: мы пришли опрокинуть [землю] её для новых обетований и новых небес.]

Я кончил и готов был уходить с друзьями, [но чувствуя, что нужно вызвать толпу на слова и сказать заключительное] но у порога повернулся и приказал кельнеру – дайте стакан вина —

[Моё последнее слово за тех, кто уготовил нам путь. [Презирая женщину, я пью за неё, ибо она хотя] За женщин, возвеличивающих одежду и культуру тела, зачем это не занимает меня, за жрецов преображённого человека – парикмахеров, косметиков и портных. Им хвала, уготовившим путь раскраски.]

Вот взошла фотосфера и рвёт облака. Да здравствует раскраска, [вклиняющаяся в вашу ночь] сверлящая туман вашей низости. Молодые, сильные, готовые на подвиги и победы, за мной285.

Поклонение башмаку

Мм., гг., вернувшись домой после дня трудной, но скверно оплачиваемой работы, вернувшись ночью в сырой подвал, я нахожу большое общество, один Господь Бог ведает, зачем пришедшее сюда. Я, бедный чистильщик обуви, скажите, что я могу дать вам, что может вам дать моя профессия, ибо издревле вы пробегаете мимо меня, изредка останавливаясь, чтобы мои святые руки, чёрные и грязные от мазей, одели ваши башмаки в зеркала, забавно отражающие небо, вереницы зонтов и тростей. Бросая мне гривенник или пятак, никто из вас не задумывался над моим ремеслом или жизнью, и вот теперь, когда я, когда-то нахальный мальчишка, впрочем, «Новое Время» меня именует так и теперь286, потом вечно недовольный от безденежья мужчина, любивший выпить и поразвратничать, когда я стар, и не сегодня-завтра умру287, вы пришли сюда выслушать меня и наградить хлопками и шиканьем за долголетний труд во всех концах земли на экваториальных пристанях, спиной к хмельному океану, на тротуарах субтропических городов, размякших от солнечных приставаний и под небом серой от вечного геморроя погоды. Но я устал и хочу спать. Поэтому я прощаюсь с вами и ухожу в объятия сна. Да не смутит вас, что слово сон не женского рода.

____________

Кто ты, светлый юноша, и зачем ты пришёл сюда?

Я, светлый юноша, посланник судьбы и навещаю тебя в одну из последних ночей твоей жизни как знак, что судьба не покинула тебя и под конец шлёт тебе награды. Посмотри на себя, как ты преображён. Твой белый хитон и золотая корона лучшая награда за твои дела. А я пришёл, чтобы выслушать твою исповедь.

Благодарю тебя. Тут, когда я ещё не ложился спать, было множество народу, но я не хотел говорить с ними288. Но ты, светлый юноша, был мне другом, садись, посланник судьбы, выпьем пива, покурим, и я тебе расскажу кое-что.

____________

Людям кажется, что я выбрал профессию чистильщика обуви случайно, только для того, чтобы сколько-нибудь заработать на пропитание и притом будучи неспособным к более порядочной работе. Так и сейчас им кажется, что я читаю доклад только для того, чтобы сколько-нибудь заработать на пропитание, и выбрал этот лёгкий способ наживы, будучи неспособным к более порядочной работе. Но они заблуждаются. Влечение к человеку, обуреваемость городами, исступлением, бунтом против земли и верности руководили мной. На башмак презрительно смотрят, но ведь это великая красота, великая идея, до конца, без уступок, без компромиссов, воплощённая в жизнь. Мало того – я бы сказал, что все сегодня намерения и искания наук, намерения и искания искусства всёков, футуристов, викторианцев289 и многих иных, нынешняя эстетика, жажда свободы, успехи авиации, расцвет танца [дунканизм290, система Далькроза291] и увлечение ритмом, борьба с землёй и любовью, стремление преодолеть земное тяготение – всё это заложено в башмаке. Словом – башмак – и ничто иное, как именно башмак, механический, миллионами изготовляемый – символ нашего дня со всеми его совершениями и делами. И в веках, через тысячелетия у вспоминающих о двадцатом веке должен явиться призрак не аэроплана, не радия, ни футуризма, ни ницшеанства, ни толстовца, ни беспроволочного телеграфа, ни двигателей внутреннего сгорания, ни Райта292, ни Кюри293, ни Маркони294, ни Дизеля295, Минковского296, ни Уливи297, ни Маринетти или Толстого, а Башмака и Ильи Зданевича, поэта, его нашедшего и определившего свой час. Теперь я, выбрав профессию чистильщика обуви, и я тебе далее покажу, что она не менее важна и более священна, чем профессия башмачников. И как некогда, когда на земле существовала подлинная вера в бога – его служители были в рубищах и лохмотьях, нищи и бедны, но мудрыми и восторженными, так и ныне я и мои соратники нищи и бедны, но мудрые и восторженные. Наш восторг – за человека, за бег его моноплана, что вот отделился от земли и сверлит нёбо небес. И вместе наша печаль.

Но я вижу, ты не доверяешь, ты сомневаешься в моей правоте, ты сомневаешься, что башмак символ сегодня, а Зданевич останется в веках? Так слушай, я разъясню тебе это. Я скажу о том, что ведают башмачники и ведаем мы. Я поведу тебя по лабиринту мысли к той вершине, откуда рвётся лава моего учения.

Делается так. Убивают животных весёлых и любивших и сдирают с них кожи. Затем приходят кожевники – кожу мнут и дубят, обделывают и отправляют на фабрики, где далее станки срабатывают обувь, рассылаемую по магазинам. Её покупают чистую, блестящую и носят. Земля грязнит. Прибегают к помощи мазей и поручают нам или нашим соратникам, прислуге,