Вязель внимательно следил за ним.

— Держись поближе ко мне. В лесу таится множество опасностей. — И стал продираться дальше.

Деревья неохотно пропускали их. Роберт и Вязель спустились по склону к куртине берез, через нее вышли к кустарникам. Заросли постепенно редели, сквозь них просвечивали белые цветы. Их запах был приторно-сладким.

Вязель поднял глаза и улыбнулся:

— Летние звезды.

Роберт узнал их. Он видел очень слабыми, едва заметными в лиловых сумерках, когда они сидели в саду со старым телескопом, и Максел показывал ему созвездия, держа в руке сигарету. Эридан — извилистая река. Телец — Бык, он всходит поздно. Лебедь. Девушка — Дева. Но такими яркими, как здесь, он их никогда не видел. Звезды блестели, будто в мороз, хотя в лесу было тепло и порхали ночные бабочки.

Вязель обернулся, прислушался, громко дыша. Казалось, он хочет сориентироваться. Он принюхивался к воздуху, прикасался ладонью к стволам деревьев. Наконец он сказал:

— По-моему, сюда. Не знаю, далеко ли мы зашли. Ищи следы, которые могли оставить люди, проходившие здесь. Что-нибудь похожее на тропинку.

Роберт стряхнул с макушки сухой листок.

— Люди? Вы хотите сказать — Хлоя?

— Может быть. — Взгляд у Вязеля был рассеянный. Он прислушался. Остановился, оглянулся назад, туда, откуда они пришли. — Ты ничего не слышал?

Где-то высоко в ветвях завывал ветер. А здесь, внизу, тяжело дышал, поскрипывал, шелестел лес.

— Всякое слышится.

Вязель настороженно ждал. Потом обернулся:

— Не отходи далеко.

И они медленно пошли дальше. Дремучий лес, казалось, изо всех сил старался как можно сильнее мешать их продвижению; вьющиеся лозы хватали за руки, сучки цеплялись за одежду, корни подставляли подножки. Твердая земля перемежалась болотистыми низинами, где под слоем водорослей скрывалась трясина, а мертвые стволы поверженных деревьев стояли, покосившись, как колонны разрушенного дворца. Время от времени налетали порывы ветра, раздували куртку Вязеля и волосы Роберта; золотистые листья кружились вихрем и хлестали по лицу, как густой снегопад. В сумерках Роберт два раза наступал в трясину; во второй раз он чуть не упал, вскрикнул, взмахнув руками. Вязель еле успел подхватить его; Роберт выкарабкался и присел, мокрый, перепуганный. Вязель стоял над ним.

— Какая-то здешняя сила не хочет пропускать нас. Я думаю, он держит Хлою в плену.

— Кто — он? — испуганно спросил Роберт.

— В Потустороннем мире всегда были короли. Их имена сохранились в легендах. Манавидан, Гадес, Араун, Мелвас. У Короля много имен, но он не может жить в одиночестве. Он — мрак, и смерть, и зима. Он поднимается в мир и похищает девушку. Молодую, живую, красивую. Как твоя сестра.

— Моя сестра находится в коме и лежит в больнице, — упрямо возразил Роберт.

Вязель тихо рассмеялся:

— Вот она — ее кома. Этот лес. — Он пошел дальше, его голос вернулся, отраженный деревьями. — Когда ты рисуешь, ты создаешь копию мира, верно? Ты воспроизводишь его на бумаге, но твой нарисованный мир не похож на настоящий. Он такой, каким ты его создал. И никто другой не воспроизведет его таким же, как ты. Когда я пишу стихи, я беру те же слова, какими говорим мы все, но их порядок и звучание создают неведомую прежде силу. Этот лес — тоже чье-то творение. Мы продираемся сквозь его ветви, как будто путешествуем по нервным отросткам в чужом мозгу.

— И вы думаете, Хлоя в плену у Короля?

Вязель оглянулся.

— Вот это мы и должны выяснить.

Они шли еще с час, а может, и дольше. Роберт мог измерять время только по собственной усталости. Потом, миновав ольховую рощу, Вязель сделал еще шаг, налетел на что-то и, вскрикнув от изумления, шлепнулся на мшистую кочку.

Роберт помог ему встать.

— Вы не поранились?

Поэт потер звездную отметину на ушибленном лбу.

— Кажется, нет. — Он осторожно шагнул вперед, вытянув руки. Его тонкие пальцы пошарили по воздуху, отыскали невидимую поверхность, распластались по ней, обрисовывая трещины и кирпичи.

Вязель отошел на шаг и поглядел на невидимую преграду сбоку. Дорогу преграждало слабое мерцание, зеленоватый отблеск в полумраке.

— Стена? — спросил Роберт.

— Каэр Видир. Стеклянный Замок. Второй круг.

— Второй? А сколько их всего?

— Семь. — Вязель поднял глаза. На него легли три тени.

— Она уже прошла Королевский Каэр. Этот — Стеклянный. Впереди ее ждут Вращающийся Замок, Спиральный Замок, Замок Мрака, Плетеный Замок и последний — грозный Каэр Сидди, Замок из Льда и Пламени. Каждый из них — это крепость, каждый — шаг на пути в глубины разума. А в самом сердце последнего замка стоит Престол, великий трон Аннуина. Тот, кто сядет на него, станет правителем Потустороннего мира. — Он отступил на шаг. — Надо найти вход.

Они принялись шарить по стене, едва различая ее взглядом. Деревья сомкнулись ближе и отражались в ней, так что лес казался непрерывным. Роберт увидел себя самого — грязного, заляпанного лишайниками. Собственное лицо вдруг показалось маленьким, бледным, он словно стал моложе; это напугало его, и он постарался думать только о Хлое, о том, как она бежит ему навстречу, бросается на шею.

Между двух ясеней Вязель остановился.

— Вот он. Здесь. Они вошли.

В замке было холодно. Толстые стеклянные стены пузырились на стыках, переливались бледными, едва заметными оттенками аквамарина и изумруда; витые стеклянные колонны поддерживали растрескавшуюся крышу.

Вязель сказал:

— Мы опоздали. Их здесь нет.

Внутрь давно ворвались деревья. Они росли в пустых залах, в просторных гулких комнатах. На полу грудами осколков лежали разбитые стеклянные плиты; их опутывали колючие заросли ежевики и папоротника. Ставни в окнах были выдавлены внутрь, их место заняли рваные занавеси из зеленой листвы. Вереница тонких дубовых ростков высотой в фут расколола радужный пол и бодро пробивалась из трещин, щеголяя молодыми зелеными листочками.

— Для такого запустения нужны годы.

— Не обязательно. — Вязель пошел к лестнице в глубине зала. — Давай-ка заглянем наверх.

Но лестница оказалась разрушена. Из стены пробилась раскидистая ветка вяза, под ее тяжестью ступени превратились в груду острых серебристых осколков. Вязель старался держаться подальше от зазубренных краев.

— Слишком опасно. Хлои здесь нет.

Дуновение теплого воздуха.

Еле слышный звон.

Вязель обернулся. На этот раз Роберт тоже услышал.

— Там кто-то есть! — Его сердце радостно забилось. — Это Хлоя! — Он бросился бегом, но рука поэта ухватила его за рукав.