– Наверное, – сказала я, – мне не нужно рассказывать вам, что происходит, миссис Гарни. Я застала здесь Алису и Пенелопу, одетых в эти наряды.

Экономка повернулась к горничной:

– Как вы посмели, мисс? Так вот чем вы занимались, пока все находились в главном холле! Что же мне с вами делать? Ах, ваша светлость, как прикажете с ней поступить?

– Сначала добейтесь от нее правды, а потом я решу, что с ней делать. Я хочу знать, кто придумал эту шалость и как к ней попал ключ от шкафов.

– Я уже говорила ее светлости! – вскричала Алиса. – Мисс Пенни меня уговорила. Она захотела нарядиться и попросила меня помочь.

Я почувствовала, как Пенелопа сжала мою руку, и спросила:

– Пенелопа, она правду говорит?

Девочка вспыхнула, но промолчала. Я понимала, что горничная лжет: ее бегающие глазки говорили сами за себя. Но Пенелопа все же предпочла не выдавать ее.

– Это правда? – повторила я.

Из чувства преданности она заявила:

– Какая разница? Алиса – мой друг.

– Нет, она тебе не друг, раз завлекает тебя в беду да вдобавок сваливает вину на тебя.

– Она не хотела! Она нашла ключ и подумала, как весело будет примерить наряды. Я с ней согласилась.

– Согласна, мерить наряды весело, но шкафы были заперты.

– Их не имеет права открывать никто, кроме меня! – добавила миссис Гарни. Ее глаза метали молнии. – Итак, мисс, отвечайте! Где вы взяли ключ? А если нашли его случайно, почему не отдали мне?

– Я его не находила! Она все придумала: я прислуга и меня легко обвинить.

Потрясенная такой ложью, Пенелопа вскрикнула от обиды. Я рассеянно положила руку девочке на плечо. Когда я сама в последний раз отпирала шкаф? После верховой прогулки… Я повесила амазонку в шкаф и забыла вернуть ключ Гарри. Тогда я подошла к бюро, потому что собиралась написать письмо тете Агате. Ключ же в спешке бросила в ящик комода и забыла о нем.

– Я знаю, где вы нашли ключ, Алиса. В бюро. Зачем вы его открывали?

Она вспыхнула и пробормотала:

– Я вытирала пыль, мэм.

– В ящиках?

Миссис Гарни вышла из себя:

– Как вы посмели рыться в ящиках, мисс? Ваша задача – вытирать пыль с мебели. За такое вас уволят!

Девушка с притворным равнодушием пожала плечами. Алиса мне никогда не нравилась, но сейчас моя неприязнь возросла многократно. Я презирала ее не только за то, что она пыталась свалить вину на девочку, но еще и за то, что она сделала с Пенелопой раньше. С Алисой было непонятно, где заканчивается правда и начинается ложь, но Пенелопа верила всему, что она говорила. Если мне удастся доказать, что Алисе нельзя доверять, ее влиянию на Пенелопу конец – раз и навсегда!

Осторожно подбирая слова, я обратилась к горничной:

– Откуда вы знали, что ключ подходит к шкафам? Потому что у вашей матери имеется такой же? Вы видели, как она отпирает шкафы, не так ли?

Экономка ахнула.

– Ее матери, ваша светлость? Да что вы! Алиса – моя племянница, дочь моей сестры Эмили! Эмили работает в доме священника; ее наняли после того, как родился ребенок. Больше никто не принял бы ее на работу. Эмили опозорила семью, вот что она сделала, но все же она – моя сестра, и потому я взяла ее дочь в замок, как только она подросла. Алиса вечно мутила воду среди служанок. Буду признательна, мэм, если вы ее прогоните. Пусть-ка Эмили теперь сама заботится о своей дочери.

– Спасибо, миссис Гарни. Согласна, Алиса должна покинуть замок, но пока у меня есть еще одно дело. Я хочу, чтобы для мисс Пенелопы приготовили Голубую комнату. Она больше не будет спать и есть в школьном крыле. Классную комнату она будет посещать только во время уроков.

– Очень хорошо, мэм.

Я заметила, что Алиса остановилась на пороге. Она ждала, когда можно будет нанести последний удар. Посмотрев на меня, потом на груду платьев на кровати и, наконец, на Пенелопу, она растянула губы в улыбке и заявила:

– Что плохого в том, что она вырядилась в платья своей матери?

Миссис Гарни вытолкнула нахалку за дверь. Я подошла к кровати и начала развешивать платья на плечики.

– Помоги мне повесить их на место, Пенелопа.

Девочка не ответила. Я подняла голову. Она стояла совершенно неподвижно, казалось, у нее онемело лицо.

– Это правда? – тихо спросила она.

– Да, дорогая.

Она задумалась на мгновение.

– Зачем их хранят? Она что, вернется?

– Могу ответить только на первый твой вопрос. Их хранят, потому что герцог очень ее любил.

– Он хранит их в память о ней?

– По-моему, да.

– Значит, она умерла.

Ее слова прозвучали так трогательно, что я невольно обняла ее и прижала к себе.

– Не знаю, милая.

– А может, она просто уехала?

– Может быть.

– Значит, она меня не любила?

– Не говори так. – Я почувствовала, что девочка вот-вот расплачется, и решила отвлечь ее. – Пошли! – приказала я. – Помоги мне все убрать. Не забудь накрыть вешалки чехлами от моли. Господи, представляю, как ты веселилась, примеряя их!

Против воли она улыбнулась:

– Да! То есть вначале. Но сейчас мне уже не весело.

Заперев шкаф, я вручила ей подарки и сказала:

– А сейчас пойдем и посмотрим твою новую спальню. Она тебе понравится. И ты будешь рядом с нами.

С нами. С Гарри и со мной. С мужем и женой. С отцом и мачехой… Мысль о том, что я стала мачехой Пенелопы, пришлась мне по душе. Девочке очень нужна мать. Я решила при первой возможности поговорить о ней с мужем.

Возможность представилась в тот же вечер, после ужина. На скатертях ни единого пятнышка, серебро сияет, хрустальные бокалы сверкают. Все было безукоризненным, включая мою внешность. Я очень тщательно подобрала вечерний туалет, платье из переливчатой тафты. В зависимости от освещения оно казалось то бирюзовым, то синим. Плечи я оставила непокрытыми, из украшений надела только серьги и браслет с сапфирами. Я надеялась, что Гарри останется доволен моим внешним видом. Когда я спустилась вниз, он бросил на меня единственный взгляд, но я не поняла, одобряет он меня или нет и чем вообще заняты его мысли.

За ужином меня посетила грустная мысль. Что, если вся наша жизнь будет такой – скованной, официальной, без близости даже на словах? Мне так хотелось, чтобы он считал меня женщиной, а не просто собеседницей за столом и хозяйкой дома!