Тут мисс Уэйт взволнованно кашлянула, будто желая подчеркнуть свое хрупкое сложение.

Я протянула ей пакет с книгами, купленными в Лондоне:

– Мне бы хотелось, мисс Уэйт, чтобы вы их проштудировали. Вы найдете в них немало пищи для ума.

Она осторожно взяла книги, словно они были раскаленными угольями, и, раболепно извиваясь, спросила:

– Надеюсь, вашу светлость не разочаровали мои теперешние методы? Могу заверить вашу светлость, что я прилагаю все усилия.

– Знаю. Вы хороший и добросовестный учитель, но всегда полезно узнать что-то новое. Когда вы прочтете книги, мы с вами их обсудим. Кое-что мне в них нравится, хотя вы, возможно, сочтете их нетрадиционными. Однако я уверена, вы согласитесь со мной и будете использовать их в обучении Пенелопы.

Она встревожено ела меня глазами. Видимо, она уже слышала о крутых и решительных переменах. Свежий воздух, сквозняки, страх подхватить простуду!

Как всегда, мне захотелось поскорее избавиться от нее, но она медлила.

– Вы хотите спросить меня о чем-то, мисс Уэйт?

– О нет, ваша светлость. То есть… если позволите, кто теперь будет учить мисс Пенелопу французскому? Наверное, наймут новую учительницу?

Возможно, таким образом она тонка намекала на мое недавнее прошлое и выражала надежду, что новая учительница станет ее союзницей. Как и прежде, за ее раболепием крылись хитрость и злоба. Я снова пожалела, что Пенелопа не ходит в школу.

– Я сама буду продолжать учить ее, мисс Уэйт.

Вы удивлены?

– Прошу прощения, мэм! Я просто подумала… у вас теперь столько новых обязанностей…

– Для воспитанницы моего мужа у меня всегда найдется время.

После того как она бочком вышла, мне предстояло обсудить меню на сегодня, побеседовать с главным лакеем и экономкой и решить еще много хозяйственных вопросов. Наконец дела закончились. Все утро меня манил сад, а за ним – река и огромный парк. Я взяла зонтик и пошла в розарий.

Я не спешила. Прошла мимо маленькой итальянской беседки и направилась в сторону елизаветинского садика камней, окруженного каменной стеной, над которой протянули ветви персиковые деревья. На стене был бельведер, которого я не видела раньше, туда вели каменные ступеньки. Увидев, что до обеда время еще есть, я решила подняться в бельведер, не подозревая, что ждет меня там.

Едва ступив на порог, я застыла как вкопанная. В бельведере была женщина. Она лежала ничком на скамье – скорчившись, в темном пальто и юбке, закрыв лицо руками. Шляпа упала на землю, и масса густых черных волос разметалась по скамье.

Мой зонтик со стуком упал на пол, и незнакомка вздрогнула.

Потом она медленно повернула голову, с мертвенно-бледного лица на меня смотрели огромные черные глаза.

Я неуверенно шагнула к ней и сказала:

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Вы больны? Пожалуйста, не бойтесь, просто скажите, кто вы такая и как здесь оказались.

Женщина с трудом села. Казалось, каждое движение дается ей с трудом, словно она беспредельно устала. Я заметила, что ее ботинки покрыты толстым слоем пыли.

– Вы прошли долгий путь, – ласково продолжала я. – Неудивительно, что вы устали. Вы пришли издалека?

– Со станции.

У нее был низкий голос и выговор образованного человека.

– Семь миль! – ахнула я. Женщина устало улыбнулась:

– Больше. Я обошла деревню стороной и шла полями и лесом. – Она удивленно добавила: – Лес совсем не изменился!

Я присела рядом с ней.

– Почему вы обошли деревню?

– Я не хотела ни с кем встречаться. Особенно в такой одежде! Ее, понимаете ли, пришлось украсть, потому что у меня не было костюма для путешествия. Я украла и деньги на билет. – Она издала тихий смешок. – Я и понятия не имела, что красть так просто, но, естественно, я верну и одежду, и деньги.

Я с интересом разглядывала незнакомку. На вид ей было около тридцати лет, но точнее определить было трудно из-за нездоровой белизны кожи. Она была очень худа, лицо избороздили преждевременные морщины. И все же она отличалась странной красотой.

– Когда вы в последний раз ели? – спросила я.

– Перед отъездом из Лондона я выпила чашку чаю с булочкой в вокзальном буфете, но это было не слишком приятно – я имею в виду буфет. Все глазели на меня, особенно мужчины. Женщина, которая путешествует одна, бросается в глаза.

Что-то заставило меня спросить:

– Когда вы уехали из Лондона? Сегодня утром?

– О нет! Вчера днем. Я села на первый же поезд, но приехала на станцию, когда уже сгустились сумерки.

– Где же вы ночевали?

– Здесь, – просто ответила моя собеседница. – Я хотела пройти в калитку, потому что мне не хотелось будить привратника. – Она потрогала дыру на юбке. – К сожалению, калитка оказалась запертой. Пришлось лезть через ограду. Не слишком достойный способ входить, правда?

– Значит, вы направлялись в замок?

Она удивленно посмотрела на меня:

– Естественно. Куда же еще? Но когда я дошла до конца аллеи, у меня закружилась голова. Тогда я вспомнила о бельведере и решила там отдохнуть. Должно быть, я заснула.

Я поняла, что она ослабела от усталости и оттого, что провела всю ночь под открытым небом. К счастью, ночь была теплой, а бельведер – закрытым. Положив руку незнакомке на плечо, я предложила:

– Пойдемте со мной. Вам надо поесть и отдохнуть, а потом вы расскажете, кто вы такая и зачем пришли.

Она с трудом встала на ноги и смерила меня удивленным взглядом:

– Почему вы меня расспрашиваете? Кто вы такая?

– Меня зовут Оливия, и я здесь живу.

– Я тоже, – спокойно ответила она. – Я жила здесь задолго до вас.

Так будто забыв обо мне, незнакомка спустилась вниз и направилась к замку. Я держалась поодаль. Интересно, обернется ли она, чтобы спросить у меня дорогу? Однако странная женщина уверенно шла вперед. Садовники уже закончили подстригать кусты – в саду никого не было.

– Прелестны, как всегда, – бросила незнакомка, хотя непонятно было, разговаривает ли она со мной или сама с собой. – Я всегда жалела, что из моего окна не видно розария…

То ли сила воли, то ли вид розария помог ей преодолеть усталость: она казалась оживленнее, чем раньше. Мы подошли к длинной террасе, куда выходили окна парадных комнат замка. Вдруг женщина остановилась.

– Не сюда! Прежде чем меня увидят, я должна переодеться.