Гондолы приблизились друг к другу. Мы обменялись приветствиями. Леди Хит лучезарно улыбнулась мне, поздравила Гарри, затем обернулась к мужу и проворковала:

– Юстас, дорогой, кажется, ты еще незнаком с молодой герцогиней Квинсфордской!

Однако престарелый супруг не слышал ее: видимо, он так устал, что попросту заснул. Голова его упала на грудь. Юстас показался мне еще старше, чем тогда, в Фэрмайле: он выглядел почти трупом, которого насильно подняли из гроба и оживили. Вряд ли он проживет долго, особенно если молодая жена будет повсюду таскать его за собой.

Словно ледяная рука прикоснулась к моему горлу. Как только очаровательная Джозефина овдовеет, она снова станет любовницей моего мужа, а я, вступившая в брак по расчету, должна буду смотреть на их интрижку сквозь пальцы.

Я протянула руку лорду Хиту:

– Мы с вами встречались, хотя вы меня, скорее всего, не помните. Мы с вашей женой сплетничали как-то вечером в Фэрмайле.

Лорд Хит поморгал в добродушном замешательстве и склонился над моей рукой. Очевидно, он меня не помнил, но также очевидно, что я ему понравилась.

– Это произошло в тот день, когда мы с Гарри тайно обручились. – Я обернулась к мужу с улыбкой и добавила: – Помнишь, дорогой?

Джозефина очаровательно надула губки.

– Несправедливо было делать из ваших отношений тайну. Правда, Юстас? – громко сказала она.

– Мы хотели сыграть тихую, спокойную свадьбу, – весело возразил Гарри. – Никакой суеты.

– Прекрасная мысль, дорогой. Так удобно! Ты очень ловко все предусмотрел, – понизив голос, ответила ему Джозефина.

Лорд Хит ее не услышал, зато я слышала все и поняла, что она имела в виду.

– Поздравляю, Квинсфорд! – прошамкал лорд Хит. – У вас красавица жена. Не удивляюсь, что вы ото всех ее скрывали.

Гондолы разъехались. Издали до нас донесся визгливый голос Джозефины:

– Вы непременно должны прийти к нам на ужин, не забудьте! А вас, герцогиня, я жду на своем следующем домашнем приеме. Мы должны были уехать в Девон, но Юстас, слава богу, передумал.

Они уплыли. По лицу Гарри, когда он смотрел на меня, невозможно было понять, о чем он думает.

– Спасибо, Оливия, – только и сказал он.

Я не могла говорить, меня душили слезы. Я видела, какой взгляд метнула она на моего мужа – интимный, тайный взгляд, какой дарят любовнику, и сердце подсказывало мне: недалек тот час, когда она потребует свое.

Дома нас ждал доктор Райнхарт. Я удивилась такому позднему визиту. Спускаясь утром вниз, я услышала голоса. Муж беседовал с Саймоном Дювалем, я уловила обрывок фразы:

– …столько времени потрачено зря!

Я удивилась. В чем Гарри может упрекать Саймона?

Шорох моих юбок привлек внимание Гарри. Подняв голову, он увидел, что я одета для прогулки, и обратился ко мне с доброй улыбкой, которая всегда появлялась на его лице в присутствии посторонних:

– Куда ты собралась, дорогая? Кататься в парке?

– Нет, за покупками. Хочу кое-что купить Пенелопе… Доброе утро, Саймон! Здесь, в Лондоне, мы редко видимся. Надеюсь, муж не слишком загружает вас делами.

– Саймон только что из замка, – весело ответил за него муж. – Он привез тебе весточку от Пенелопы.

Я сбежала вниз по лестнице.

– Она просит, чтобы вы поскорее возвращались, верно, Дюваль?

Мне стало грустно.

– Расскажите, как дела в Фэрмайле, – попросила я.

– Как обычно, мэм.

– Что значит «как обычно»? Довольна ли Пенелопа? Как выглядит сад? Наверное, деревья все в цвету.

– Да, в цвету. А девочка кажется довольной, хотя и скучает по вам, – сказал Дюваль и торопливо откланялся.

Я порывисто повернулась к Гарри:

– Когда мы поедем в Фэрмайл?

– Ты действительно так хочешь вернуться?

– Да! Здешняя жизнь кажется мне чередой бесконечных удовольствий, которым предаются бездельники, и здесь никто не думает о других. Если я вернусь в замок, ни один человек не будет по мне скучать.

Он усмехнулся:

– Напротив. По тебе будут скучать как мужчины, так и женщины, но по разным причинам. Мужчинам жаль будет, что ты уехала, а женщины будут радоваться. – Он смерил меня лукавым взглядом и продолжил: – Вижу, ты не спрашиваешь почему.

– Потому что мне все равно. Уберите одну нарядную куклу, и ее тут же заменит другая.

– Ты становишься циничной.

– Я реалистка. Я смотрю правде в глаза. Если помнишь, однажды ты сказал то же самое.

– У тебя хорошая память.

– Ту сцену забыть нелегко.

– Жаль! У нас с тобой все могло бы сложиться по-другому, не подслушай ты наш разговор с матерью.

– По-моему, у нас все сложилось замечательно. Так, как ты хотел: бедный Юстас теперь верит, что его жена не была твоей любовницей, и не спрятал ее от тебя.

Он резко выпустил мою руку.

– Кажется, твоя карета подъехала. Наслаждайся покупками, бунтарка-златовласка, но, прошу тебя, не забывай, что отныне ты – герцогиня Квинсфордская!

– Пусть я и герцогиня, но я еще и человек!

– И женщина, – загадочно парировал он. Известие о возвращении в замок застало меня врасплох.

– Завтра прикажи своей горничной собирать вещи, – сказал Гарри как бы между прочим, когда мы вернулись после очередного ужина. – Утром мы уезжаем в Фэрмайл.

На обратном пути я завела речь о Пенелопе.

– Я хочу, чтобы она жила рядом с нами, а не в школьном крыле. Ей пора привыкать чувствовать себя частью семьи.

– Семьи? – иронически переспросил Гарри.

– Пусть, наконец, поймет, что ее любят.

– А сейчас она этого не чувствует?

– Нет. С ней обращаются просто как с твоей воспитанницей.

– Она и есть моя воспитанница.

Я еле удержалась от резкого ответа. Мне хотелось напомнить ему его собственные слова. Не он ли говорил матери, что в жилах девочки течет кровь Квинсфордов?

– Ее положение неопределенно. Она не является членом семьи, но и не принадлежит к обслуге; она сидит между двух стульев. У нее есть крыша над головой, ее хорошо одевают и учат. Но никто не любит ее в истинном смысле слова.

– Я делаю для нее все, что могу, – нехотя ответил он.

– Значит, делаешь недостаточно. Она считает тебя кем-то вроде отдаленного божества: то обожает тебя, то ненавидит.