Эта брошюра являлась весьма вредной[117], что подтверждалось документально. На нее и «Народную оборону» было обращено внимание королевского комиссара в Хорватии еще в 1912 году. Также из документов следовало, что министерство иностранных дел в апреле 1912 года довело до сведения бана Хорватии барона Славко Кувая-Иванского содержание сообщения, полученного из посольства в Белграде, касательно этой брошюры. После этого 20 июля 1912 года бан действительно запретил лекции одного из основателей «Народной обороны» Зивоина Дачича, а также других членов данной организации. При этом он отдал негласное указание соответствующим инстанциям выслать всех имперских сербов, разъезжавших по городам и весям с целью распространения идей об объединении всех сербов.

В августе 1912 года министерство иностранных дел от одного из активных членов «Народной обороны» получило подробные сведения о составе и целях этой организации, заключавшихся в подготовке революции в Австро-Венгрии, создании паники и организации мятежей, диверсий, а также собирании сил для неизбежной через несколько лет войны Сербии с империей. Наш информатор рассказал также о деятельности «Черной руки». Совершенно естественно, что все это было немедленно доведено до сведения венгерского министра внутренних дел.

Тем не менее хорватские власти постарались обо всем этом позабыть, а их властные органы на местах ничего не предприняли против такой агитации, поскольку ничего об этом якобы не знали! Поэтому тому, что именно в Королевстве Хорватия и Славония, в котором проживал самый верный монархии народ, была подготовлена государственная измена, удивляться не приходится. Это объясняет и то, что работа созданного наконец в Аграме по настоянию Генерального штаба центрального контрразведывательного пункта оказалась по сути парализованной.

О настроениях известных кругов в Краине, Южной Штирии и Приморье, где проживало много славян, говорят аресты за дружественные сербам публичные заявления и оскорбления его королевского величества, необходимость закрытия почти всех сокольских союзов, а также запрета некоторых других сербофильских, антимилитаристских и социал-демократических организаций. Кроме того, характеризуют эти настроения и высказывания гимназистов. Поэтому пришлось, в частности, сначала ограничить передвижения, а затем арестовать отличавшихся панславистскими взглядами бывшего бургомистра Ивана Хрибара[118] и друга сербов профессора доктора Илесича.

Особенно бередили души священники, и нам пришлось заключить под стражу столь много священнослужителей, что триестский епископ Карлин обратился с жалобой к военному министру. При этом он заявил, что славянских священников напрасно обвиняют чуть ли не в том, что они накликали войну.

В Галиции тоже было неспокойно. Уже в ночь с 29 на 30 июля мы зафиксировали попытку разрушить железнодорожный мост через реку Попрад, а также поджог деревянного моста у села Неполокоуц в Буковине. Эти факты давали основание предполагать начало резкой активизации деятельности русских агентов по организации диверсий, связанной с мобилизацией русской армии.

Немедленно принятые соответствующие меры не позволили нанести большого ущерба. В частности, были арестованы все выявленные еще в мирное время русофильские элементы, что позволило не только прекратить диверсии, но и оградить нас от шпионажа. Однако следует признать, что эта скверна оказалась распространенной гораздо шире, чем мы, военные и даже благонадежные местные власти, предполагали.

О том, насколько широкий размах здесь получили русофильские взгляды, хорошо свидетельствует брошюра под названием «Современная Галиция», выпущенная в июле 1914 года отделом военной цензуры при генерал-квартир-мейстере штаба русского Юго-Западного фронта. Для офицеров подчиненных этому фронту армий она была призвана служить справочником о политических партиях Галиции, раскрывая их отношение к России.

В брошюре указывались не только все члены русофильских организаций, на которых можно было рассчитывать, но и прилагалась карта-схема с нанесенными на ней населенными пунктами, в которых располагались штаб-квартиры этих русофильских союзов и их печатные органы. Приводились также фамилии наиболее надежных людей, к которым в случае необходимости следовало обращаться в первую очередь. Первый экземпляр этой брошюры мы заполучили уже 11 октября. Его доставил наш агент, которому удалось раздобыть его в штабе 24-го русского корпуса.

Однако глаза на истинное положение дел в Галиции раскрыли нам уже первые вылазки русских разведывательных групп. Среди русофильских предателей, снабжавших русских информацией, оказались многие представители местных властей до бургомистров включительно, которые обирали своих сограждан, мысливших по-другому.

Мы столкнулись с таким враждебным к нам отношением, о котором не могли помыслить даже отпетые пессимисты. Поэтому пришлось прибегнуть к уже апробированным в Боснии и Герцеговине строгим методам — брать в заложники главным образом руководителей местного уровня и греко-католических священников. О настроениях последних весьма показательны следующие цифры: до начала 1916 года вместе с отступавшими русскими войсками ушел 71 священник, 125 священников пришлось интернировать, 128 — ограничить в передвижении и еще 25 подвергнуть судебным преследованиям. В результате оказалась скомпрометированной больше чем одна седьмая часть всех пастырей церковных приходов Лемберга, Перемышля и Станислава[119].

Вышеуказанная брошюра стала роковой для многих русофилов, поскольку послужила обвинительным материалом сначала против одного из главных москальских[120] вожаков, члена рейхсрата Маркова, который был арестован одним из первых и 4 августа отправлен в Вену. Другие же русофильские предводители еще до мобилизации удивительным образом смогли укрыться в России. Среди таких вождей следует назвать доктора Глушкевича[121], доктора Дудыкевича[122] и других. Мне до сих пор интересно, откуда у них взялась такая прозорливость?