Да, обещанного рекламными проспектами сервиса здесь не оказалось.

Даже в лучшем отеле высокомерный дикарь, насколько возможно приукрашенный униформой, принеся поднос в номер, мог выйти и не закрыть за собой дверь.

Что же касается водителей, то легендарный типаж чернявого бурдюка с полным отсутствием шеи и моральных принципов был в этом регионе помножен на национальные особенности внешности. Кудри – не тёмные, а смоляные. Глаза – не карие, а пронзительно-чёрные. По-английски – «piercing».

Петя однажды пытался объяснить смешливой местной девушке, как его забавляет, что англичане одинаково назвали украшение в пупке и хлёсткий взор.

На её смуглом лице, залитом веснушками, отразилось непонимание, но вскоре она нашлась – задрала маечку и продемонстрировала колечко в левом соске игривой груди.

Петя был молод, свободен и не мог устоять перед горячим предложением. С видом знатока он обвёл серьгу кончиком ногтя, потом потянул, будто намереваясь открыть волшебную дверцу, и девушка распахнулась ему навстречу очень быстро, не требуя других ласк. А он вожделел их дать сполна – её гибкое тело просилось под ладонь, загар молил остудить солнечные ожоги губами, в волосы хотелось зарыться.

Скользнув в её глубину, Петя сказал себе: «А ты думал, что никогда не доберёшься до пещер Кипра! Точно, как в путеводителе – правильной формы, без растительности и всегда наполнены влагой».

Они расстались неудовлетворёнными. Русский чувствовал себя страшно одиноким из-за того, что девчонка не поняла его. А киприотка, видимо, привыкла к большему размеру.

Петенька приглядывался с опаской к огромным ручищам местных мужчин, припоминая народное поверье, будто по ним можно судить о размере скрытых частей тела. Их, увы, ему не довелось оценить воочию. Исследовательские вылазки на пляж принесли не так много информации: купается большинство в слишком просторных шортах. Юноши предпочитали акцентировать торс при помощи всё того же металла на сосках.

На всякий случай ранимый Пётр отказался от связей с киприотками. Да и с иностранками, если они успели отведать здешних парней. Вот только что прибывшие – другое дело!

*

Машина остановилась на совсем иссохшей улочке довольно далеко от виллы. Лучше, когда таксисты думают, что ты турист с бронью комнаты без душа. Водитель действительно не стал задирать условленную цену, зато отказался давать сдачу. Пётр имел в распоряжении массу времени и решил проявить принципиальность. На свободе (пусть и в такой же духоте, как в салоне, но всё же – на вольном воздухе) он чувствовал себя увереннее.

После долгих препираний мозолистый мужичина, весь трясясь, отсчитал монетки в холёные ладошки Пети, презабавно сложенные лодочкой.

Его залила гордость.

Он пошёл не к дому, а к набережной. Тугое нутро опасалось слежки со стороны злонамеренного таксиста, разум просил отобедать в пристойном ресторане, но был ещё и зов моря – приятеля, с которым хотелось обняться в первую очередь. Петры обычно большие фанаты морей. Даже те, что ниже среднего роста, как Чайкин.

Он снял белоснежные брюки и швырнул их не глядя куда-то за спину. Предусмотрительно надетые плавки улыбнулись банановым принтом проходившей мимо негритяночке.

Море захлебнулось нежностью, приняв в свою колыбель блудного сына. Оно качало и гладило, намурлыкивало что-то родное, шаловливо похлопывало радужным веером довольного отпрыска.

Незнамов в объятиях Кручининой, наверное, думал о том же – почему люди не могут принять его с открытостью, присущей морю?

Почему в человеческом обществе нельзя дотрагиваться друг до друга бесхитростно, как вода?

Откуда границы, сквозь которые не просочишься, и зачем они нужны?

Как нам сгладить острые углы, если мы не волны?

Петя Чайкин открыл глаза и увидел, что воды неприятного цвета, а вдоль берега крадётся злоумышленник, готовый сорвать с песка помятый цветок его белых брюк. Надо выходить!

С предупреждающим криком Пётр поковылял в сторону берега. Море цеплялось за стройные светлые бёдра, как ненасытная любовница поутру. Он пообещал вернуться и ступил на ускользающий колючий берег.

Чтобы попасть в ресторан при отеле требовалось А) Подождать, пока плавки высохнут, дабы не смущать никого просачивающимися мокрыми пятнами, и Б) сделать крюк вокруг огороженной части пляжа. Одно прекрасно сочеталось с другим – Чайкин двигался как можно медленнее, старательно подставляя солнцу подлежащий сушке клочок ткани, натянутый на упругие ягодицы.

Территория отеля по задумке ландшафтного дизайнера обвивалась бесконечным кустом-многоножкой. Вдоль этой зелёной стены Петя шёл, любуясь безымянными розовыми цветами приятной величины и формы.

Не из-за них ли он купил когда-то здесь виллу? Рекламный проспект, соблазнивший его тогда, пестрел искусственно усиленными красками, но если море оказалось на поверку бурым, то райские кущи не разочаровали.

Петина рука потянулась погладить куст по холке, и подушечки пальцев уже получили первое представление о жёсткости лепестков, как вдруг взревела бензопила; из-за живой ограды прыснул фонтан листьев. Оказалось, по ту сторону стены отдыхал рабочий – шаги разбудили его и его мощный агрегат.

Машина, беспощадная к прекрасному, на пару с таким же человеком принялась избавляться от веток и великого, великого множества цветов.

Двигались они с Петей вровень, и как ни пытался он ускорить шаг, чтобы успеть насладиться ещё живыми цветочками, ослабевшее от поездки тело не слушалось. Да и возможно ли под визг бензопилы продолжать радоваться детям природы, зная, что минуты их сочтены?

Волшебство испарилось.

Обыденность напомнила о себе звуком шин. С боковой дорожки, видимо, с гостиничной стоянки, на асфальтированное шоссе вырулила жёлтая «Феррари».

– Михаил! – замахал ей Петя.

Осколок взгляда с пассажирского сиденья ранил его в самое сердце. Неужели снова сделает вид, что они не знакомы?

В прошлом году Чайкин позвал всех, кого только смог припомнить, на празднование своего юбилея. Не пришёл никто. Но трое из приглашённых нанесли имениннику непростительную обиду.

Эдик высмеял саму идею собраться в Айя-Напе, когда рядом есть Пафос – даже растрезвонил всем знакомым, что консультант по выгодным вложениям купил себе виллу на неправильном конце острова, отвадив с трудом прикормленных постоянных клиентов.

Витька вместо дня рожденья лучшего друга предпочёл посетить торжество в честь новой лошади известного режиссёра, не будучи даже знаком ни с ним, ни с ней.

А вышеупомянутый Мишка был в это самое время на Кипре, ему даже лететь на самолёте не пришлось бы, так что уважительные причины для отказа у него отсутствовали.

Петька до сих пор злился на них. И злился на себя – ну почему он такой неинтересный?! Ещё злился за то, что продолжал общаться с подлецом Витькой и более того, удачно размещать его деньги. Терпение лопнуло лишь тогда, когда они купили очаровательнейшего Похитонова, и этот невежда даже не взглянул на картину! Набить ему морду, схватить за уши и держать напротив холста, пока не проникнется прелестью поэтической недосказанности, урод!