– Я женщину одну ищу. Сгоревший дом на обрыве знаешь? Она там работала сторожем.

– Ну? – вытаращился мужик. – Это ж Лидка Рюмина. И че?

Роман мысленно прикинул, сколько ему лет. Если на «деда» обиделся, значит, не больше сорока. А выглядит на все семьдесят.

– Где она живет?

– Лидка-то? Тут недалече.

Мужик замолчал и отвернулся в сторону. Мол, задарма больше ни слова не скажет.

– Понял, – усмехнулся Лавров и протянул ему пятьсот рублей. – Покажешь дорогу?

– Отчего не показать? – оживился тот при виде денег. – Мы с ее Мишаней рыбу ловить ходим. На Протву.

– Мишаня это кто? Муж Рюминой?

– Сын, – загоготал мужик. – Дружбан мой.

– Пьете вместе?

– У нас в деревне все пьют.

Он растолковал, куда ехать, и от избытка чувств помахал Лаврову рукой. Пятьсот рублей не каждый день перепадают.

«Туарег» с трудом преодолел заметенный снегом проулок и свернул налево, потом направо. Домик бывшей учительницы ничем не отличался от таких же почернелых деревянных домов вдоль дороги. Старая раскидистая ель у калитки была той приметой, о которой говорил мужик в ушанке.

Лавров вышел из машины и заглянул через забор. Во дворе залаяла собака. Окна в доме покрывали морозные узоры.

– Хозяева! – крикнул он. – Есть кто живой?

Зимой ночь длинна, а день короток. Смеркаться начинает рано. Лавров подумал, что задерживаться в Веселках не стоит. Сегодня ему еще надо успеть сгонять в пансионат, отчитаться перед Туровским о проделанной работе. Время поджимало.

Он просунул руку, откинул ржавый крючок и вошел через калитку. Откуда-то сбоку выскочила, заливаясь лаем, пегая дворняга. Роман цыкнул, и она, поджав хвост, убежала. Он поднялся по шатким ступенькам на крыльцо и постучал в дверь.

– Есть кто дома?

Дверь оказалась открытой. В темных сенях пахло картошкой и чем-то кислым. Гость сообразил, что это брага.

В горнице на железной кровати лежала пожилая женщина, укрытая двумя одеялами. При виде Лаврова она испуганно дернулась.

– Вы Лидия Рюмина? – спросил он. – Я к вам от господина Прозорина.

Женщина качнула головой. Похоже, она была глухая. С тех пор как сгорел Терем, прошли годы, много воды утекло.

– Вы меня слышите? – повысил голос Лавров.

Женщина опять качнула головой, моргнула и пошевелила губами.

«Черт! – подумал он. – С глухой тетерей говорить бесполезно. Похоже, она не только оглохла, но и онемела. Где ее сын? Неужели пьяный валяется?»

Он заглянул в соседнюю комнату, но никого там не нашел. Запах браги пропитал все. Полы в доме давно не мылись, занавески на окнах не стираны, всюду пыль. Видно, мать слегла, а сынок-алкаш только и знает самогон лакать.

Печальный финал жизни сельской учительницы разбередил Лаврову душу. Он бы оставил ей денег на еду и лекарства, но Мишаня наверняка отберет и пропьет.

Вдруг за его спиной кто-то со всей дури гаркнул:

– Руки в гору! Стреляю!

Пансионат «Лель»

Туровский во время спуска с горы упал и подвернул ногу. Врач, который обслуживал отдыхающих, наложил тугую повязку, дал обезболивающее и посоветовал покой.

– Угораздило же меня, – ворчал бизнесмен. – Теперь дня три проваляюсь, а о лыжах придется забыть. По крайней мере на месяц.

Директор компании сочувственно кивал, скрывая радость. Ему надоело торчать в этой гостинице, таскаться с лыжами и выражать притворный восторг. Но он был вынужден потакать прихотям босса.

– Позови мне Орешкина, – потребовал тот.

Директор поспешно исчез за дверью. Ясно, что босс хочет поговорить с Орешкиным наедине. У них какие-то секреты. Интересно, что общего у Туровского с администратором из «Леля»?

С этим вопросом в уме директор отыскал Орешкина и передал тому просьбу босса.

– Борис Евгеньич ждать не любит, – добавил он от себя. – Поторопитесь, милейший.

Орешкину второй раз повторять было не надо. Через пять минут он уже стучался в дверь люкса, который занимал бизнесмен.

– Входи, – недовольно произнес Туровский и жестом отослал охранника. Тот послушно вышел в коридор.

Бориса Евгеньевича сегодня раздражало решительно все. И ноющая лодыжка, и послеобеденная тяжесть в желудке, и жесткий диван, и кислая мина директора. Но особенно его донимали мысли о дочери. Он бы дорого заплатил, чтобы узнать, о чем Катя молится в церкви, и если она ходила на исповедь, то что поведала священнику.

– Ты почему трубку не берешь? – зло спросил он у запыхавшегося администратора.

– Телефон разрядился. Извините.

– Садись, – Туровский кивком головы указал на кресло напротив дивана. – Разговор есть. Видишь, я вышел из строя? Теперь будем встречаться здесь, в моем номере.

– Как скажете. Вы не огорчайтесь. Травма легкая. Пару деньков покоя, и встанете на ноги.

– Надеюсь. Я насчет твоего приятеля спросить хочу. Этот Лавров, он… не подведет?

– Я за него ручаюсь, – холодея, выпалил Орешкин. – Он лучший из всех, кого я знаю.

– Что-то молчит твой «лучший».

– Так ведь времени прошло всего ничего.

– Ладно. Поглядим.

Туровский сдвинул брови и устроил больную ногу поудобнее. Администратор услужливо поправил подушку, на которой покоилась забинтованная лодыжка клиента.

– Ты со следователем связывался? Я бы сам с ним поговорил, да светиться не хочу.

– Зачем же вам беспокоиться? – заискивающе улыбнулся Орешкин. – На это другие люди есть. Я все исполнил, как вы приказали. Денег ему дал, посулил еще, если он будет держать меня в курсе дела.

– И что?

– Следак согласился. Только они ничего не нарыли по убийству девушки.

– А те две, которые пропали?

– По ним тоже глухо. Уже год прошел, а толку ноль.

Администратор не верил в способность местных сыщиков раскрыть серьезное преступление. Пропавших людей и в столице редко находят, а уж в глубинке и подавно.

– Скорее всего, тех девушек тоже нет в живых, – предположил он.

– Я догадываюсь.

– Пока тела не обнаружат, они будут числиться пропавшими.

– Ты мне законы толкуешь? – прищурился Туровский. – Или зубы заговариваешь?

Орешкин смешался и замолчал. Он не понимал, чего добивается от него этот влиятельный человек. Задействовал бы свои связи или нанял частных детективов, если не хочет огласки. Туровский, по его мнению, вел себя странно. С одной стороны, интересовался ходом расследования, с другой – скрывал свой интерес. Использовал Орешкина как подставное лицо. И продолжает использовать.