– Кто, по-вашему, поджег Катин платок? – сердито спросил Туровский.

– Я постараюсь выяснить.

– Будь любезен, выясни поскорее. Это наверняка проделки Сергея. Он свихнулся на своих дурацких опытах. Поселил в доме какого-то полоумного и попал под его влияние. Поведение зятя вызывает у меня серьезные опасения.

Лаврову на ум пришел разговор Прозорина и Федора-Франческо, который он подслушал. Но говорить об этом отцу Кати было преждевременно.

– Теперь ты убедился, что у меня есть основания для беспокойства? Я вовсе не преувеличиваю. Поживи в «Дубраве», понаблюдай и сделай собственный непредвзятый вывод.

– Я собираю информацию.

– Что ж, похвально, – не разжимая губ, улыбнулся Туровский. – Ты не торопишься. Спешка – признак незрелого ума. Я рад, что поручил свою дочь тебе.

– Я не беру на себя никаких обязательств, кроме флирта. Как далеко он зайдет, будет зависеть от Кати.

– Ты мне все больше нравишься, Роман.

– Я еще не заслужил вашей похвалы. Боюсь, я вас разочарую.

Туровский рассмеялся, но его глаза оставались холодными. Вероятно, он никогда не расслабляется, ни на миг.

– Могу я узнать, что вы имеете против зятя?

– Ничего существенного, – с сожалением признался бизнесмен. – Я обожаю свою дочь и потому априори не в силах быть беспристрастным. Катя наивна, жизнь до сих пор не научила ее критическому взгляду на вещи. Она склонна все оправдывать, всему искать благие объяснения. Это в первую очередь касается ее мужа.

– Вы хотите, чтобы я помог ей избавиться от розовых очков? Тогда дайте мне зацепку. Любую мелочь, незначительный факт… что угодно. Одна лишь неприязнь к Прозорину не заставили бы вас обратиться ко мне со столь щепетильной просьбой, как…

Борис Евгеньевич прервал его нетерпеливым жестом руки.

– Я понял. Хорошо… я не очень любящий тесть. Сергей потерял мое уважение, когда… Я вынужден выносить сор из избы?

– Это останется между нами, – заверил его Лавров.

– Откуда мне знать?!

– Если вы доверили мне свою дочь, то…

– Ты прав, – перебил Туровский. – Я буду последовательным. Черт! Когда дети поженились, они наслаждались своим счастьем, и я был спокоен. Шли годы, Сергей не проявлял рвения к бизнесу. Молодой, здоровый мужчина ничем, по сути, не занимался. Хобби и развлечения не в счет. В семье, как бы муж и жена ни любили друг друга, между ними постепенно возникает привычка. Каждый день, каждую ночь – одно и то же. Чувства теряют былую остроту, страсть угасает. Ты меня понимаешь?

– Не совсем.

– Неужели тебя ни разу не увлекла молодая прелестная женщина, не похожая на твою жену?

– Я холост, – напомнил Лавров.

– Не важно. У тебя наверняка есть любовница. Неужели ты никогда не изменял ей?

Роман на секунду отвел глаза, но этого оказалось достаточно. Туровский торжествующе воскликнул:

– Ты не исключение! Значит, тебе знакомо это желание новизны, это сексуальное любопытство. Мужчины по своей природе полигамны. Они не могут сохранять верность единственной партнерше. Не обязательно при этом разводиться с женой или разрывать долгую любовную связь. Это интрижка на стороне.

Туровский, очевидно, сам изменял жене, однако, не может допустить подобного в отношении своей дочери. Изменяя Кате, зять наносил оскорбление не только ей, но и тестю, респектабельному и влиятельному человеку, который облагодетельствовал его, приняв в свою семью.

– Вы хотите сказать, что у Прозорина есть любовница?

– Я должен был бы понять его, не правда ли? – с горечью вымолвил Борис Евгеньевич. – Я снисходителен к собственным слабостям, но он причинял боль Кате, и я не могу простить ему этого.

– Причинял? Значит, это в прошлом?

– Думаю, да.

– Катя знала?

– Полагаю, она что-то чувствовала. Женщины гораздо тоньше нас, мужчин. Но сам Прозорин, естественно, не объявлял ей о своих шашнях.

– Как вы заметили, что он изменяет жене? – допытывался Лавров.

– Меня время от времени посещали такие мысли. У молодых не было детей, из-за Кати. Она сделала аборт, который дал тяжелые осложнения.

– Уже будучи замужем?

– Прошел год после свадьбы. Катя еще не созрела для материнства. Им с Сергеем хотелось пожить для себя. Она сама была ребенком. Дочь никому ничего не сказала. Я узнал обо всем, когда Катю забрала «скорая», ее пришлось положить в клинику. Врачи развели руками. Теперь у меня никогда не будет внука. Катя – это все, что у меня есть!

Туровский не сдержал крик души и тут же устыдился своей несдержанности.

– Впрочем, это поправимо. Если когда-нибудь Катя захочет ребенка, она сможет обратиться к услугам суррогатной матери.

– И все-таки, у Прозорина в самом деле была любовница? У вас есть доказательства?

– Какие доказательства? Я не собирался ни в чем его уличать.

– Это только ваши подозрения?

– Я не опустился бы до слежки за собственным зятем.

– Но что-то же должно было породить у вас недоверие?

Туровский помолчал, потом пошевелил забинтованной ногой и скривился.

– Один мой давний приятель спонсирует фехтовальный клуб «Рапира», – неохотно вымолвил он. – По иронии судьбы, именно этот клуб выбрал для тренировок Сергей. Там он познакомился с барышней, которая… в общем, ты понимаешь.

«Фехтование! – вспомнил Лавров. – Прозорин увлекается холодным оружием».

– Вы выяснили, кто его пассия?

– Приятель сделал это без моей просьбы. Он видел, как они любезничали, а после тренировки барышня садилась в машину Сергея. Ее звали Снежана Орлова. Я подъехал в клуб, и тренер показал мне ее фотографию. Красивая девушка.

– Вы поговорили с ней?

– О чем? – рассердился Туровский. – Стращать барышень не в моих правилах. Я не воюю с женщинами. Сергея я тоже решил не трогать. Я выжидал. И периодически наводил справки об Орловой. Вскоре она перестала посещать клуб, и Сергей сразу потерял интерес к фехтованию. Я понял, что если между ними и завязался роман, то быстро закончился. К счастью, мне не пришлось вмешиваться.

Отец Кати явно тяготился вынужденными объяснениями.

– Ты заставляешь меня сплетничать, – криво улыбнулся он.

– Я должен обладать всей информацией.

– Только поэтому я отвечаю на твои вопросы…

* * *

Черный Лог

Глории снова приснилась башня. На сей раз не та, с которой падал король. Это была круглая башня в Руане с узкими щелями-бойницами и темным конусом крыши. Сюда заточили Жанну д’Арк, добиваясь от нее признания вины. Трибунал пугал ее пытками, английские стражники глумились над ней, епископ требовал подписать отречение от своих «заблуждений».