– Расскажи про свою семью, – робко попросила я. Только глухой не услышал бы тоску в его голосе.

Роуэн мрачно усмехнулся:

– Ха. Нас всего трое: мама, папа и я, и это полный бедлам. Порой мне жалко, что нас так мало и не с кем поделиться своими горестями.

Насколько мне было известно, горести от этого не уменьшались. Как, впрочем, и радости. Наоборот: доставалось всем по пригоршне.

Я зарылась пальцами ног в песок.

– Наверняка быть единственным ребенком в семье тоже здорово, – сказала я совершенно неискренне. Конечно, везде есть свои плюсы и минусы, но я не представляла себе жизнь без братьев. Особенно без Иэна.

– Пожалуй, – неуверенно ответил Роуэн. Он выпрямился и посмотрел на горизонт: – Ты готова?

Нас тут же обдало студеным ветром с моря. Я смирилась с тем, что в путешествии по Ирландии согреться мне не суждено.

– Дама из путеводителя сказала «надо», мы с тобой ответим «есть», – пошутила я.

Мы подошли к воде, увязая в холодном песке. А когда ноги по щиколотку окатило набежавшей волной, мы оба в ужасе замерли. Вода была не просто холодная. Тут нужно слово пожестче – ледяная или арктическая. Или даже ледоарктическая.

– Мы справимся, – сказал Роуэн и протянул мне руку. Даже не успев подумать, я взяла ее. Она была теплой и хорошо ложилась в мою. Мы вместе вошли в море.

– Теперь по поводу задания, – продолжил Роуэн. – Про что ты вспомнишь? Чего ты боялась не выдержать, но все равно выдержала?

– Смерть мама Лины от рака.

Я удивилась тому, как легко мне дались эти слова. Обычно я говорила об этом только с самой Линой. Как выяснилось, немногие готовы слушать о чужих бедах. Они лишь делают вид, будто им не все равно, и стараются как можно скорее сменить тему. Но с Роуэном получилось иначе.

Он посмотрел на меня и нахмурился:

– Я не знал, что ее мама умерла. Она долго болела?

– Всего несколько месяцев. Это было так неожиданно… Вот она бегает с нами по городу в поисках лучшего рыбного тако, а потом… – Я осеклась. Вода щекотала мне голени. Когда я вспоминала то время, когда Хедли поставили диагноз, в голове в первую очередь всплывали звуки. Гудение аппаратов в больнице. Свист вентилятора. Тишина в доме Лины. Я приносила ей домашние задания, и мне полагалось возвращать их в школу, но учителя всё понимали и не обращали внимания, что Лина редко их выполняла.

Вода уже доходила мне до колен.

– Не знаю, говорил Иэн тебе или нет, но Лина переехала к нам сразу после похорон. Она была очень подавлена. Даже есть перестала, а это особенно страшно, потому что Лина больше всего на свете любила вкусно поесть. Тогда я подсела на кулинарные передачи и готовила для нее такие блюда, от которых она просто не могла отказаться.

– Ты умеешь готовить? – Глаза у Роуэна вспыхнули жадным блеском. – И чем ты ее потчевала?

Большая волна ударила меня по коленям и брызнула соленой водой в лицо. Я вытерла глаза футболкой. Мне стоило больших усилий не развернуться и не выбежать на берег.

– Шоколадными кексами из трех видов шоколада. Спаржей, завернутой в бекон. Оладьями с черникой и взбитыми сливками. Макаронами с сыром по особо замысловатому рецепту… Они, пожалуй, особенно хорошо вышли. Я добавила четыре сорта сыра, бекон и трюфельное масло.

Роуэн жалобно застонал:

– Я со вчерашнего дня ничего не ел, кроме «Сахарных облачков».

– Я думала, тебе они нравятся.

– Я их обожаю, – поспешил заверить меня Роуэн. – Но бекон с трюфельным маслом звучит куда аппетитнее. – Он опустил взгляд и стиснул мою руку. – Ну что? Мы достаточно далеко зашли?

Я не сразу поняла, о чем он, а потом заметила, что вода доходит мне до середины бедра и едва не касается шорт.

– Ты чувствуешь свои ноги? – спросила я.

Он поморщился:

– Какие еще ноги?

– Это даже хуже, чем заднее сиденье Клевер. – Я отняла руку и пробежалась пальцами по студеной поверхности воды. Теперь очередь Роуэна. – А ты? Что ты пережил, что казалось невыносимым?

– Этот год, – уверенно ответил Роуэн, не встречаясь со мной взглядом. Нормальные люди поняли бы, что всё, дверь закрыта. Но я, конечно, не могла не попытаться хотя бы покрутить ручку.

– Из-за разбитого сердца?

Он выдохнул, а потом встряхнулся, словно перенастраиваясь:

– Какой-то печальный у нас разговор. Тебе и самой пришлось несладко, не хочу нагружать тебя своими проблемами.

– Вовсе ты меня не нагружаешь, – искренне ответила я, радуясь, что он готов мне открыться. Здорово, когда у тебя есть друг и вы можете друг друга поддержать. – Так как звали твою девушку? Или… Извини, это была девушка? Или парень? – Невежливо торопиться с выводами.

– Золотая рыбка, – с серьезным видом сообщил Роуэн. – Мы встречались целый год, но она через каждые несколько часов забывала, кто я такой, и приходилось начинать все заново.

– О, – протянула я и ответила таким же серьезным голосом: – Наверное, это тяжело. У нее было имя?

Роуэн замялся, и улыбка у него погасла.

– На самом деле сердце у меня разбито из-за родителей. Точнее, из-за их развода.

– А. – Я не знала, что сказать. Такого ответа я не ожидала, но нельзя сказать, что он меня удивил. Сердца разбивают не только возлюбленные. – Мне очень жаль, – прошептала я.

– Мне тоже. – Он печально улыбнулся. – Если бы они научились ладить друг с другом, из них получилась бы отличная пара, но… – Роуэн осекся, и я заметила, что он весь дрожит. В ту же минуту я поняла, что и мне невыносимо холодно. Он криво усмехнулся и поднял взгляд, но не посмотрел мне в глаза: – Кажется, мне грозит переохлаждение.

– Значит, надо потерпеть еще секунду, – сказала я.

«Тебе удалось пережить этот краткий момент? Вспомни, в какие еще минуты лишений и боли ты думала, что больше не выдержишь, но все равно выдержала?»

– Пора! – крикнула я и резко развернулась. Мы помчались к берегу. Я еле переступала зеледеневшими ногами и почти их не чувствовала. Вдруг мою руку снова накрыла теплая ладонь Роуэна, и мне снова стало легче на душе, совсем как в Буррене.

Может, дама из путеводителя все-таки знала свое дело?

* * *

Брэдли не преувеличивал, когда рассказывал о ночной жизни в «Краю радуги». Из небольших колонок играла громкая музыка, и повсюду горел яркий свет. У крыльца собралось больше народу, чем я видела за все время пребывания на полуострове. Кто-то развел костер в помойном ведре, и языки пламени лизали металлические стенки.

– Знаменитая ночная жизнь «Края радуги», – сказал Роуэн, резко остановившись. Назад мы ехали в два раза дольше, потому что пришлось подниматься на холм. Ноги у меня дрожали, и я знала, что наутро они будут сильно болеть.