Ох, Иэн!

До чего же в духе моего брата! Безразличие к опасности, пристрастие к музыке, бунтарский дух – все ингредиенты налицо. Добавьте немного перца халапеньо, маршмеллоу, и получите Иэна на блюдечке. Мои слова ничего не изменят, и тратить силы нет смысла. Возможно, они еще потребуются мне на побег от полиции. Я повернулась к Роуэну и пожала плечами, показывая, что лучше оставить надежду, но он неотрывно смотрел на дорогу.

– Выглядывайте прогнивший забор, поросший мхом, в нескольких километрах от погнутого дорожного знака ограничения скорости, – велел Иэн. Он высунул голову в окно, и ветер раздул его волосы в подобие большого одуванчика. – Эдди, видишь вон тот знак? Что скажешь, он погнутый?

– Это реклама «Гиннесса», – ответила я.

– Иэн, а как же та фанатка, которую арестовали? – Роуэн еще недостаточно хорошо знал Иэна и не представлял, с каким упрямцем имеет дело. – Она не так давно вломилась к ним в дом. Думаю, хозяева до сих пор настороже. Небось спят с пистолетами под подушкой.

– Арестовали? – Я резко повернула голову и посмотрела на Иэна. Неужели он совсем потерял рассудок из-за одержимости этой группой?

Улыбка Иэна стала только шире.

– Это было аж год назад, и та девчонка была совсем отчаянной. Нельзя просто так взять и войти в чужое жилье, когда хозяева дома!

– То есть, если их нет, зайти можно? – уточнила я.

– О, она не только зашла. – Роуэн снял очки и протер глаза, точно старый усталый клерк – точнее, симпатичный старый усталый клерк, раз уж речь о Роуэне. – Она сделала себе сэндвич с ветчиной и бананом и съела его, валяясь на ковре в гостиной. Хозяева спали наверху и проснулись от шума.

– Фу-у! – протянула я. – С ветчиной и бананом? Это ирландцы придумали или Titletrack?

– Точно не ирландцы, – сказал Роуэн и ухмыльнулся. – Ты что, не знаешь? Мы питаемся только картошкой и тушеным мясом.

Иэн сложил ладони в молитвенном жесте и выпятил нижнюю губу:

– Ну пожалуйста, ребята! Обещаю не готовить омерзительные сэндвичи и не валяться на ковре. Нас никто не увидит, и никто ничего не узнает.

Я с отвращением помотала головой:

– Иэн, трюк с нижней губой перестал на меня действовать еще лет десять назад.

Он выпятил ее еще сильнее:

– Нет, он проходит как минимум в семидесяти трех случаях из ста. Помнишь, как я сдал Español[13] в прошлом году? Сеньора Мердок бессильна перед этим трюком!

Я нетерпеливо вздохнула:

– Не увиливай. Роуэн сказал, что не хочет ехать в поместье «Торк»; значит, мы не поедем в поместье «Торк».

– Погнутый знак ограничения скорости! – завопил Иэн, чуть ли не до пояса высунувшись в окно. – Мы его чуть не пропустили! Мы совсем близко! Роуэн, ну пожалуйста-пожалуйста, давай остановимся!

– Ладно. – Взгляд Роуэна метался между моим братом и дорогой. – Только предупреждаю: я не могу попасться. Просто не могу. Моим родителям сейчас и так тяжело. Не хочу прибавлять им неприятностей.

– Вон оно! – заорал Иэн.

Роуэн нажал на тормоза, и Иэн буквально вывалился в окно, хотя вываливаться было некуда. Перед ним возвышался забор, оплетенный плющом. Под огромной табличкой «НЕ ВХОДИТЬ» висела другая, еще более крупная: «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА».

Я показала пальцем на изображенный там силуэт:

– Как она мило скалится.

– Вранье это, – отмахнулся Иэн. – Обычно у тех, кто вешает такие таблички, живет только одна золотая рыбка.

– У Роуэна есть золотая рыбка, – сказала я.

Губы у него дрогнули.

– Была рыбка, Эдди. Была.

– Слушайте, все пройдет гладко, если мы будем придерживаться плана. Мы уже знаем, что гостиная на первом этаже, а окна выходят на задний двор. Я секунд за десять ее найду. Роуэн, тебе надо всего лишь подогнать туда машину и подождать, пока я вернусь. Я сам все сделаю.

Иэн напоминал поезд без тормозов. Я не могла его остановить. Роуэн не мог. Даже снежная лавина не смогла бы. Нам оставалось только одно: подчиниться. Забраться в дом, сделать нужные снимки и сбежать.

Роуэн вздохнул и закатил глаза:

– Ладно.

Иэн радостно подпрыгнул и вытащил свой блокнот.

– Спасибо, Роуэн! Я твой должник.

– Это точно, – проворчал Роуэн, разворачивая машину.

– А как же я? – спросила я, высвобождая ноги из щели между задним и передним сиденьями. За время, проведенное в Клевер, у меня развилось опасное расстройство, при котором я считала онемевшие ноги нормальным состоянием.

Иэн потрепал меня по голове:

– Спасибо, Эдди! Я и твой должник – наверное.

– Да я не об этом, – сказала я, стряхивая его руку. – Что мне делать, пока ты фотографируешь гостиную в чужом доме? Пойти с тобой?

– Нет. Лучше оставайся в машине. Охраняй вещи Роуэна. – Он снова потянулся потрепать меня по голове, но я увернулась.

Я хотела было настоять на том, чтобы пойти вместе с ним, но Иэн уже готовился к бою: этот ритуал я видела миллион раз. Он трижды расшнуровал и зашнуровал кроссовки, размял шею и плечи.

Вид брата немного меня успокоил. Если кто и способен убежать от злой собаки, так это Иэн. Не будь он нападающим в футбольной команде, мог бы стать бегуном. Он бегал быстрее всех в школе.

Еще меня немножко утешала немыслимая везучесть Иэна. Если бы, к примеру, хозяева нас заметили и решили обстрелять из огнеметов, Клевер в тот же момент угодила бы колесом в выбоину, и Иэн вылетел бы в окно, скатился по мягкой траве и остался бы цел и невредим. Досталось бы только нам с Роуэном.

* * *

– Ну где он? Целая вечность уже прошла, – пробормотал Роуэн.

Мы оба посмотрели на часы. Насчет вечности я бы не сказала, но Иэн обещал вернуться через две минуты, а они давно истекли. Теперь мы с Роуэном нервно тряслись, как будто подражая Иэну.

Поместье «Торк» выглядело очаровательно благодаря крутой крыше, белым оконным рамам и ухоженному цветнику. Но постепенно оно начало мне казаться скорее жутким, чем милым. Стулья на террасе были накрыты плотной белой тканью, а ветви деревьев сплетались между собой, закрывая небо, отчего день казался темнее, чем он был на самом деле.

По крайней мере, в одном Иэн не ошибся: хозяева куда-то уехали. Я не заметила никаких признаков жизни: ни машины у дома, ни обуви у двери, ни голосов. Вокруг стояла гробовая тишина. Даже птицы и насекомые молчали.

Вдруг Роуэн пригнулся:

– Ты это видела?

У меня екнуло сердце, и я проследила за его взглядом. Занавески на окне верхнего этажа были задернуты, и ничего интересного там не происходило.