– О, так ты дала ему на заднем сиденье?

– А ты что, ревнуешь? Что-то не вижу, чтобы здесь кто-нибудь отвоевывал право для тебя готовить. Наверное, такой глупой женщины и на свете-то не сыскать.

Доминик подходит ко мне, ставит пустую бутылку на стойку за моей спиной и теснит назад так, что я вынуждена поднять подбородок.

– Какие мерзкие, злобные слова из гадкого, испачканного спермой рта.

Я замахиваюсь, и за одну короткую секунду Доминик перехватывает руку, которой я намеревалась его ударить, и кладет ее на свою виднеющуюся в шортах выпуклость.

– Аккуратнее, грубость меня возбуждает. – Он наклоняет голову, и его глаза вспыхивают, как блестящая поверхность ножа. – Я – мечта психиатра.

Я пытаюсь вырваться, когда он ведет моей рукой по своему члену, который становится очень-очень твердым. Игнорировать размер его достоинства не представляется невозможным. От такого омерзительного осознания меня чуть не выворачивает наизнанку.

– Но им не повезло, я не слабак.

– Я тоже не слабая.

Доминик мокрый от пота, но меня все равно окутывает аромат его тела.

– Ты кончаешь, когда он трахает тебя у деревьев?

Я смотрю ему за плечо в надежде, что там покажется Шон, но безуспешно.

– На меня смотри, Щеночек, – брезгливо выплевывает Доминик.

– Отпусти меня.

– Уже отпустил, но ты и сама отлично справляешься.

В ту же секунду я понимаю, что продолжаю водить пальцами по его члену. Я резко отдергиваю руку, и в комнате разносится его злобный смех.

– Почему ты так себя ведешь? Я ведь тебе ничего не сделала.

– Может, ты просто мне не нравишься.

– Ну, тогда, может, мне просто похрен.

Доминик наклоняется и с силой сжимает пальцами мой подбородок.

– Но ведь это не так.

Я вырываюсь, и в этот момент хлопает дверь. Меня всю трясет, когда из-за угла показывается Шон. Один взгляд на мое лицо – и его приветственную улыбку как ветром сдувает.

– Твоя девушка только что терлась о мой член, – говорит Доминик так, словно сообщает новости о погоде, достает из пакета пиво, откручивает крышку и щелчком отбрасывает ее в раковину. У меня отвисает челюсть, и Доминик пожимает плечами. – А еще ей нравится смотреть, как я сплю. Подумал, тебе стоит знать.

Смотря на Шона со слезами на глазах, я яростно трясу головой.

– Это неправда, Шон, неправда.

Поставив пакет на пол, Шон чертыхается и, подняв палец, перебивает мои оправдания, а потом поднимается за Домиником по лестнице. Сбитая с толку, я стою на кухне, а мой тщательно спланированный ужин в качестве извинения идет прахом.

Я выскакиваю из дома и почти успеваю дойти до своей машины, когда меня догоняет Шон.

– Сесилия.

– Он чертов дьявол. – Я чувствую вину, злость и стыд.

– Ты ошибаешься, поверь.

Я открываю дверь машины, но Шон резко ее захлопывает.

– Не позволяй ему все нам запороть.

– Я не трогала его член, – вру я. Я ему вру. – Точнее, трогала, но не в том смысле. – Шон ухмыляется, а я рычу от бессилия. – Не в сексуальном плане. Он… Я видела его голым. Сегодня утром. Он оставил дверь в свою комнату открытой и лежал там. Голый. А я его увидела.

Шон приподнимает губы в улыбке.

– Этот поганец и на работу голым ходил бы, если бы можно было. Доминик – нудист. Не бери в голову.

– Правда?

– Да, правда. Ты поэтому сегодня такая дерганая? Думала, я разозлюсь?

– Ну, я не знала… – Я качаю головой. – Я в таком странном положении еще не оказывалась.

– Доминик – мастер переворачивать ситуацию. Ничего нового. – Шон внимательно на меня смотрит. – Тебе понравилось увиденное?

– Ч-что? – Я с изумлением таращусь на него.

– Сесилия, я прямо спрашиваю.

Шон читает меня как открытую книгу и не отстанет, так что врать бесполезно. Да я и не хочу врать Шону.

– Он симпатичный, но…

– А тот минет сегодня утром? – Шон приподнимает брови, и улыбка его становится шире на километр. – Ты либо чувствовала себя виноватой, либо возбудилась. Либо и то, и другое.

– Может, мы лучше обсудим, что твой сосед – сын самого Сатаны?

– Уходишь от темы, – смеется Шон. – Интересные дела.

– Заткнись. Он привлекательный и сам прекрасно это знает. А еще к нему можно применить и другие прилагательные.

Шон хватает меня за шею и притягивает к себе нос к носу.

– Я схожу по тебе с ума. Ты это знаешь, да? Прошлая ночь была невероятной.

Я улыбаюсь ему в ответ.

– Взаимно. Я просто не знала, как рассказать тебе без…

– Смотреть нормально, Сесилия, – медленно произносит он. – А уж как мне понравился тот минет из чувства вины.

– Мне Доминик правда-правда не нравится.

– Не важно. – Шон отпускает меня. – Он тут живет, так что возвращайся и закончи с готовкой, или победа останется за ним.

– С ума сошел? Я туда не вернусь. Он переиначил мои слова…

– Тебе нужно отстоять перед ним свою позицию и как можно раньше, или он и дальше будет тебя третировать. – Это распоряжение, не предполагающее отказа, и тон Шона почти такой же воинственный, что и вчера вечером. Я немного уязвлена.

– Шон, откуда он узнал, что мы ходили к водопаду?

Взгляд у Шона непроницаемый, он безучастно смотрит на меня.

– Значит, ты позволишь ему победить.

– Ты ответишь на мой вопрос?

Его молчание говорит само за себя. Я пытаюсь понять его взгляд, но он не идет на уступки. Шон не планирует извиняться за действия другого человека. И он, естественно, не хочет, чтобы я строила из себя жертву. Да, я злюсь, но он совершенно прав. Если я уеду, позволив словам и поступкам Доминика внести разлад между мной и Шоном, то его друг победит.

Приосанившись, я иду мимо машин и захожу в дом.

– Фас, детка, – слышу за спиной довольный смех Шона.

Доминик пялится на свой хорошо прожаренный стейк, пока я набиваю рот салатом, даже не удосужившись скрыть улыбку.

Он встречается со мной взглядом и тихонько присвистывает. По лестнице сбегает Брэнди, шпиц Шона, когда Доминик кидает за плечо целый стейк.

– Придурок, ей не прожевать, – неодобрительно отзывается Шон, поднимает стейк и на кухонной стойке разрезает его без разделочной доски.