– Повтори-ка?

– Ты правильно услышал. У меня были гениальные способности, – хвастаюсь я и осмеливаюсь снова выпить виски с каплей колы без газа.

– Безусловно.

– У нас было немного денег, поэтому мы обходились тем, что есть. Моя мама была очень изобретательна. Она всегда умела найти применение лишней двадцатке. В одну солнечную субботу у мамы возникла великолепная идея отвезти меня на заброшенную дорогу, где она дала мне оторваться по полной. – Я улыбаюсь от нахлынувших воспоминаний. – Она подложила на кресло водителя телефонный справочник и на несколько часов дала добро кататься. Разрешила лихачить на нашем минивэне, на котором я ехала боком. А позже отвезла к придорожной будке с барбекю, где готовили самые вкусные на свете картофельные шарики с сыром. Так что примерно на год это стало нашей субботней традицией. Я, мама, телефонный справочник, наш минивэн и картофельные шарики с сыром.

Шон откидывается на спинку стула и подносит ко рту пиво.

– Мне нравится.

– Было в ней что-то такое, чему я иногда завидовала. Она могла сотворить путное из ничего, сделать обычный день особенным. – Я внимательно смотрю на Шона, он кивает. – Ты в этом смысле мне ее напоминаешь.

Он подмигивает.

– Все дело в особой соучастнице.

– Не приписывай моему характеру веселье. Мы оба знаем, что это не про меня. Я девушка, придерживающаяся границ, а ты… ты красный карандаш.

Шон заваливается назад и пожимает плечами.

– Не будь к себе так строга. Нет ничего страшного в том, что ты несешь ответственность и проявляешь заботу о любимых людях.

– Это до безумия нудно. – Я снова отпиваю виски. – Если бы не моя подруга Кристи, я стала бы настоящим интровертом. – Я опускаю глаза в пол. – Я никогда не хотела быть в центре внимания, понимаешь? Но всегда завидовала людям, которые умеют превратить обычный день в уникальный. Людям вроде тебя, Кристи и моей мамы.

– У тебя есть задатки.

Я качаю головой.

– Нет, нет их у меня. Мне просто предначертано фанатеть от таких людей. Не важно. А твои родители? Расскажи мне про ресторан.

– Я поступлю лучше – скоро отведу тебя туда. Хочу, чтобы они с тобой познакомились.

– С радостью.

– Они мои кумиры. Добрые люди с глубокими убеждениями и большим сердцем. Женаты больше тридцати лет и ратуют за семью и верность. Каждый день работают бок о бок. Живут без утайки, ссорятся без утайки и так же мирятся.

– Любят друг друга тоже открыто? Может, поэтому ты при всех такой со мной ласковый?

– Наверное.

– Да, это достойные кумиры, – протягиваю я. Четвертый глоток виски намного легче стекает по горлу. – Не так уж и плохо. Может, я любительница виски.

– Полегче, бомба. – Шон теребит этикетку на бутылке. – Ты редко рассказываешь про отца.

– Потому что понятия не имею, что он за человек. Я ведь и впрямь не догадываюсь, почему он вдруг захотел участвовать в моей жизни. Впечатление обманчиво. Я приехала, а его нет. Половину времени он живет в Шарлотт. Спустя девятнадцать лет отец по-прежнему для меня загадка. Айсберг. Плохо, когда нельзя найти признаки человечности в мужчине, ответственного за твое появление на свет. Я злилась из-за переезда, а, приехав сюда, пыталась относиться к нему непредвзято, но оказалось, что это бесполезно. Если бы можно было описать отца и наши с ним отношения одним словом, то я назвала бы их избегающими.

Шон кивает и делает еще глоток пива.

– А твоя мать?

– Безучастная, – тихо произношу я и борюсь с подступающими слезами, натянув на лицо улыбку. – Последние полгода, к сожалению.

Шон переворачивает мою руку ладонью вверх и ведет по ней подушечками пальцев.

– Мне жаль.

– Не нужно. Такова жизнь. Я теперь взрослый человек. Мама справилась со своей задачей. Папа хотя бы помог оплатить несколько счетов. На самом деле у меня нет причин жаловаться. – Но эта боль глубоко засела в душе, когда я вспоминаю моменты, в которые считала себя самым важным человеком в жизни матери.

– Я скучаю по ней, – признаюсь я и качаю головой, убрав руку. – Все говорят, что она из поколения, которое ведет бесцельное существование. И я, положа руку на сердце, вынуждена согласиться с этим мнением. Она несколько лет жила на широкую ногу, всегда искала и хотела новых приключений, но ни один из ее грандиозных планов не осуществился. Я очень ею восхищалась, и, видимо, что-то за это время произошло. Я до сих пор не могу понять, что именно. Словно она забыла, кем была, и просто… сдалась.

– Ей сколько сейчас? Лет сорок? – спрашивает Шон.

Я киваю.

– Она родила меня, когда ей было столько же, сколько мне сейчас. Думаю, можно сказать, что взрослели мы вместе.

Шон пожимает плечами.

– Выходит, полжизни она прожила. Наверное, твоя мама пытается понять, как хочет прожить вторую половину.

– Наверное. – Я тру нос в попытке прекратить пощипывание в носу. – Просто я бы хотела, чтобы она позволила ей помочь.

– Это не твоя обязанность.

– Знаю.

Шон легонько подталкивает меня локтем.

– Но от этого легче не становится, да?

– Нет.

Больше он не пытается меня утешить. Просто сидит рядом, не мешая мне грустить, и сжимает мою ладошку. Его касание успокаивает.

– Помимо родителей, кто твой герой? – спрашиваю я и отпиваю виски.

– Если бы пришлось называть, то я бы выбрал Дэйва Шаппелла.

Я напрягаю мозги.

– Комик?

– Ага.

– Почему?

– Потому что он чертовски гениальный и искренний. Он просто невероятно использует свою площадку, а его талант говорит сам за себя. Дейв обсуждает то, о чем многие боятся сказать, а потом в паре мест вставляет свои идеи, которые сначала ошеломляют, а потом заставляют задуматься. Он отказался от пятидесяти миллионов долларов, отказался продавать душу, как сделали бы многие на его месте.

– Да уж, не такого ответа я от тебя ждала.

– Да, а еще он не идеален и не собирается за это оправдываться.

На мой телефон приходит сообщение от Кристи, и Шон кивает на него.

– Когда вернешься домой, посмотри его стендапы на своем маленьком компьютере.

– Может, и посмотрю.

– Но сделай себе одолжение – никогда не наводи справки о своих героях.

– Почему?

Он опрокидывает в себя пиво.

– Потому что обнаружишь, что они тоже люди.

Когда я беру телефон, чтобы прочитать сообщение, Шон у меня его забирает.

– Новое правило. Пока ты со мной, никакого телефона.