Известно, что даже в XXI в. человеческие культуры сопротивляются изменениям. Копирование поощряется намного больше, чем инновации, особенно когда копируемое нормально работает, на что указывают многие антропологи[60]. Временной лаг мог стать результатом отсутствия когнитивного или лингвистического развития. Но он также мог быть результатом действия практически универсального принципа «разумной достаточности». Другими словами, природе, как правило, достаточно хорошего, а к лучшему она не стремится[61]. Или религиозного консерватизма. Времени действительно прошло много. Но объяснение этого «инновационного разрыва» совсем не очевидно. А в свете других доступных данных он не отменяет гипотезу о том, что язык изобрел Homo erectus.

Несмотря на продолжительный перерыв, эректусы все же усовершенствовали свои олдувайские орудия. Хотя периоды применения олдувайских и ашельских орудий частично перекрываются, ашельские были более совершенными. Они были принесены Homo erectus из Африки в Европу примерно 900 000 лет назад, причем Испания была первым пунктом назначения в Европе. Ашельские орудия создавались уже не просто ударом камня о камень, как было с олдувайскими орудиями. После получения отщепа он дорабатывался с помощью кости, рога, дерева или другого инструмента, что позволяло мастеру лучше контролировать процесс. Кроме того, ашельские мастера предпочитали использовать в качестве основного инструмента нуклеусы, а не отщепы. Так что они не только развивали, но и дополняли олдувайскую технологию.

На основе ашельской технологии эректусы добавили еще несколько инноваций, и разработали технологию неандертальцы (около 500 000 тысяч лет назад). В распространении всех этих орудий мы видим коммуникацию если не в форме прямого или словесного обучения, то, по крайней мере, в виде демонстрации орудий другим гомининам, учитывая характер их распространения и использования.

Технология леваллуа требовала тонкой обработки краев нуклеуса, после чего последним ударом отделялся отщеп, сформированный предварительной обработкой. Эти орудия часто изготавливались из кремня, который хорошо поддается обработке и позволяет получать более острые края (см. рис. 15).

Сложность и единообразие леваллуазских орудий приводит некоторых исследователей к выводам, что для их производства требовался язык, поскольку без исправления ошибок в процессе обучения было не обойтись. Но говорить для этого необязательно. Обучение часто может ограничиваться наблюдением, после которого следует повторение методом проб и ошибок под контролем мастера, и вербальной коммуникации в таких ситуациях обычно не очень много даже в современных обществах. Однако более продвинутая коммуникация, по-видимому, все же необходима для обеспечения обратной связи, даже когда в процессе самого обучения объем языковой коммуникации минимален. Кроме того, изготовление орудий и исправление ошибок, допущенных обучающимися, несомненно, способствовало бы развитию языка. Что и происходило с первыми гомининами и привело к появлению намеренно иконического и содержащего правильные геометрические формы искусства. Предположение о том, что эректусы были способны к более-менее сложной коммуникации, по меньшей мере, на уровне языка G1, подтверждается не только артефактами (произведения искусства и орудия), но и маршрутами их миграций. Крайне неправдоподобно, что они прошли настолько большие расстояния по суше и морю и развили такие сложные схемы поселений, не обладая символической коммуникацией.

Некоторые исследователи полагают, что иконические знаки вроде макапансгатской гальки и эрфудского манупорта могли приводить к появлению новых нейронных проводящих путей для восприятия того, что один предмет может обозначать другой. Свидетельства, подтверждающие такую версию, пока слишком разрозненные, хотя я согласен с тем, что новые способы мышления могут приводить к появлению новых видов эволюционного давления на мозг. В результате может улучшиться способность понимать репрезентации более сложные, чем простые индексы. Что еще важно, иконические манупорты могли вызывать культурные изменения задолго до появления церебральных изменений.

Еще одно интересное свидетельство эволюции символической репрезентации — палеолитическое искусство, например Венера из Берехат-Рама, которой около 250 000 лет (рис. 16). Некоторые отрицают, что это искусство, и утверждают, что это всего лишь камень, похожий на человека, как и макапансгатский артефакт. Однако некоторые эксперты считают, что она подвергалась ручной обработке для достижения большей «венероподобности». Также имеются исследования, указывающие на следы обработки камня красной охрой для украшения. Она могла и не быть предметом искусства, созданным с нуля, однако это определенно древнейшее сохранившееся произведение искусства, даже если это природный объект, подвергнутый дополнительной обработке.

Переход от индекса или иконического знака к символу — сравнительно небольшой шаг в развитии понятий, но огромный прыжок в эволюции языка. Когда я впервые попал в джунгли, мне везде чудились змеи. Всякий пухлый корень, «проползающий» в листве у меня под ногами, сначала казался мне страшной извивающейся змеей. Только приглядевшись, я замечал, что это просто растение. Возможно, пережив подобный опыт, парочка эректусов могла заново интерпретировать корни как иконические знаки, ставшие репрезентацией змей, а со временем и символом. (Сходные эволюционные процессы наблюдаются при сравнении ранних и поздних систем письменности у египтян и китайцев — иконический знак со временем становится символом, то есть обретает большую условность.)

Символы естественным образом появляются в умах, связанных культурой, способных к обучению, сохранению и интеграции знаний в чувство личной и групповой идентичности. Только что приведенный пример иллюстрирует то, как разум использует ошибки, переходя от неверного восприятия к иконическим знакам и символам, когда один образ «замещает» другой.