её пальцев с его кожей возникло чувство контроля, подкрепляющееся мелким покалыванием и дрожью в животе. — А дополним рваными полосками, как маскировка в армии, — вдохновившись, Сью нежно провела по три линии, пересекающие его щеки, к скулам. Довольно кивнув самой себе, она наконец-то отстранилась.

И только сейчас он смог вдохнуть.

— Думаешь, этого будет достаточно? — уставившись исключительно на фонарный столб за её спиной, спросил Кейд севшим голосом. Сладость так сковала горло, что впервые за долгие годы захотелось шоколадный маффин. Ох, лучше бы привычная сушь на языке, чем необходимость судорожно сглотнуть от желания обхватить её талию.

— Уверена, — кивнула она, старательно пытаясь поймать его взгляд.

Может, это было для него слишком? Может, чересчур долго хотелось этого касания? Ещё недавно ледяные ладошки запекло. Сжав руки в кулаки, Сьюзен спешно сунула их в карманы толстовки, пока её очередной порыв не привёл Кейда в новый ступор. Не такой уж у неё богатый опыт обольщения противоположного пола, особенно если брать в расчёт, что серьёзных отношений она никогда не имела. Одни мальчишки, больше ради любопытства и обсуждения с девчонками.

Обольщения? Вот уж что точно никогда у неё не было на повестке дня. Но впервые за двадцать три года ей захотелось быть именно… желанной?

— Значит, сойдёт, — наигранно безразлично пожал Кейд плечами. — Краску не забудь. Встречаемся…

— В четыре в баре, помню. Спокойной ночи, — собственные мысли обескуражили её настолько, что Сью отступила назад, к дому. Хотелось под одеяло. Подумать.

— Ага, — поняв, что больше тут оставаться точно нет повода, Кей развернулся, но не успел сделать и трёх шагов от лавки, как Сью снова его окликнула:

— Эй? — дождавшись, пока он оглянется, она улыбнулась со всей искренностью, на какую была способна. — Не волнуйся. Ты всех порвёшь завтра. Я в тебя верю.

Он не ответил, только неясно мотнул головой, что можно было принять за благодарность. Удаляясь в сгущающуюся над Мидлтауном ночь, Кейд то и дело вздрагивал: не от холода, а от мурашек, которые словно шли изнутри, из-под рёбер. Иногда, чтобы вдохнуть полной грудью, достаточно, когда в тебя верит хоть кто-то, пусть даже не ты сам.

***

Все любят пятницу. День, предвещающий выходные, сокращённый для рабочих и ленивый для школьников со студентами. На выглядывающей из-за серых облаков городской ратуше стрелки часов встали в ровную вертикальную линию, практически знаменуя начало уикэнда. В Тэйлор-парке, примыкающем к самым центральным улицам и самым зелёным районам Мидлтауна, было людно. Хватало и собачников, и детей со скейтами, и кучкующейся стайками молодёжи в ожидании ночного часа.

Неприметный серый фургон без каких-либо опознавательных знаков нагло свернул с Тотнем-роуд прямиком на алеейку. Внимания на него особо никто не обратил: дураков, заезжающих на пешеходную часть, в городе хватало. Тем временем фургон развернулся задом, и его дверцы распахнулись ещё до полного торможения.

На аллею выпрыгнули трое странных ребят в чёрных безрукавках и с разрисованными чёрной краской лицами. Они спешно начали вытаскивать на свет высокие колонки и барабаны: вот теперь на них начали оглядываться. Быстро смылись мамашки с колясками, хотя бы на всякий случай утаскивая детей. Никак грабители? Или террористы? Спрашивать никто не решался, а сами парни молчали, технично и быстро подключая провода к генератору в фургоне. Но если старушек и мамашек вид незнакомцев напугал и заставил свалить подальше, студенты, напротив, заглядывались с возрастающим интересом, как ловко на асфальте были установлены барабаны и усилители.

— А что за акция, вы за левых или правых? — выкрикнул особо дерзкий парнишка из собравшейся на лавке группки школьников.

— Против всех, — громко ответил хрипловатый бас в радиомикрофон, заодно проверяя звук.

Встал к единственной стойке высокий мужчина в ковбойской шляпе и с кривой усмешкой накинул на плечо ремень синей гитары:

— Беременные, инвалиды и фиалки могут уйти, пока есть шанс, — он провёл по струнам, эхом разливая по парку первые мощные аккорды.

Вот теперь интерес был уже осязаем. Привлечённые звуком, горожане начали стекаться на аллейку. Видимо, наличие инструментов слегка расслабило: террористы с такими не ходят. Мало кто заметил мигающую красной лампочкой камеру, снимающую происходящее рядом с ближайшими кустами. И уж точно не обращали внимания на черноволосую девушку, крутившуюся возле штатива, а затем скользнувшую в сгущающуюся толпу с деревянной коробочкой.

Удар по барабану — пробный, гулом ушедший в землю. Кейд на миг прикрыл глаза и выдохнул. Публика. Это не страшно. Он помнит, как заводить народ. И даже хорошо, что сегодня так пасмурно, солнце не слепит. Уверенно вскинув руку с микрофоном вверх, он подал сигнал парням: начинаем. Данди грохнул по басам, сразу и без предупреждения, отчего люди вздрогнули и зашептались. Нет, слушать должны только их.

— Хард. Рок. Алилуйя! Хард. Рок. Алилуйя! Хард. Рок. Алилуйяяяя!9 — хрипло и на надрыве, до предела напрягая связки на последней длинной ноте. Он не вступал, а врывался, ногой в тяжёлом ботинке находя и отбивая этот ритм. Без гитары и с радиомикрофоном, полностью полагаясь на команду. Будь, что будет.

Эпичный проигрыш, добротное гитарное соло от Джейка: один бог знает, сколько труда стоило его научить играть так. Но эта песня — рай барабанщика и басиста. Когда надо ебашить без оглядки. Кейд даже не смотрел на реакцию публики — всё-таки боялся, внутри пульсировало забытым волнением, а микрофон грозил выпасть из влажной руки. Но не уловить этот драйв невозможно, он в воздухе, в качающейся голове Нила и тянущем кривую лыбу от кайфа Данди.

— Знай, этой ночью святые согрешат. Сбившись с пути, они отправятся в ад. На землю рухнут стены, внушая людям страх — грядёт рок-апокалипсис, покайтесь во грехах! — его низкий голос подходил идеально, сотрясая хрипотцой кроны деревьев в парке. Кейда нереально качало, потому что петь именно так низко — его стихия. И пусть краска неприятно стягивает кожу, пусть половина слушателей застыли в шоке, зато в толпе уже можно заметить, как кто-то начинает притопывать и кивать ему в ответ.

Он их растормошит.

— Ангелы воспоют «алилуйя!», с демонами заключен священный союз! Рок-н-ролл! Ангелы нам воспоют «алилуйя!», мы идём вперёд и мы несём этот груз! — Кей приветственно вскинул вверх левую руку с выставленной «козой», и сердце сжалось от восторга: есть. Есть робкие одна… две… пять рук в ответ. И, кажется, парнишки-панки ему даже знакомы. Грудная клетка заныла, и всё, что мог, Кей выпустил в свой голос: — Рок-н-ролл!

— Е-е-е-е! — в задних рядах на аллее подбадривающе засвистели в проигрыше двое рослых мужчин в пиджаках: кто бы мог подумать, что офисный планктон знаком с роком. А с