– Что значит: «сам же видел»?

– А, ты не умер… Ну так поднимайся.

– Заана не было с нами. Ты сказал, что он сам всё видел.

– Столько уверенности… – Цен нахмурился. – Что ты вообще знаешь о нас, птенец?

Тао сел и подтянул к себе метлу, щуря глаза на свет фонарей, что проникал в дом через широкие окна. Сначала испарился гнев – там, когда его поймали. Теперь медленно уходил страх, но на смену ему приходило тяжёлое чувство безысходности. Пока не было Цена, он всё думал, что ему сделать. Сбежать? Он видел эти чудовищные стены и ворота, а перелететь их с цепью невозможно. Попытаться убить Старшего? Да он даже Раала задеть не смог. Неужели ничего не остаётся, кроме как ждать Юнсана?.. Как он ни бился над этим вопросом – снова и снова оказывался таким же беспомощным, как и в первую встречу с асурами.

– То, что говорили родители.

– А говорили они не так уж и много, верно? – Цен нашёл две пиалы и налил вина себе и дэву. – Выпей, а то ты так трясёшься, что помрёшь ещё. Вино успокаивает, – Цен всё ещё не хотел получить труп ребёнка на полу, но… Бездна! Какие же эти небесные трепетные!

Тао медленно поднялся, кое-как выбрался на террасу и поплёлся к столу, перед которым, скрестив ноги, сидел рыжий асура. Он с сомнением посмотрел на пиалу. Родители никогда не позволяли ему пробовать выпивку, Юнсан – и подавно. Но какая теперь разница?

– Верно. Что видел Заан?

– Заан видит то, что вижу я. Мы все связаны, птенец, – (поразительно, он до сих пор этого не знает?)

– Даже сейчас?

– Конечно. Старшие всегда говорят друг с другом. Заан сейчас смотрит на схему города. Ида прячет находки в шкатулку. Я трачу своё время на тебя, – Цен пожал плечами. – Все асуры связаны, а Старшие руководят. Это стая.

– Больше похоже на подчинение, – Тао сделал осторожный глоток, чуть поморщился, но тут же отхлебнул ещё. Если он и надеялся выудить из этого разговора что-нибудь полезное, то с последними словами асуры эта надежда умерла, даже не родившись. – Юнсан говорил, что у вас роли… как в армии.

– А ты веришь всему, что тебе говорят старшие, да? – Цен лениво зацепил когтем яблоко и бросил его Тао. – Тебе никогда не врали?

– Нам нет смысла врать друг другу.

– Даже так? Ну, что ж, – Цен пожал плечами. – Ты дэв, тебе виднее.

Тао задумался и покачал головой.

– И ты видишь то, чем занимается каждый… из ваших?

– Если захочу. Но это утомительно. Постоянно – только брата и сестру. Младшим не нужны вожаки, чтобы вести повседневные дела, знаешь ли, – Цен вдруг задумался о том, что объяснить дэву даже самые простые вещи довольно трудно. – Ты охотился когда-нибудь?

– Нет.

– А видел, чем занимались твои родители?

– Нет.

– Интересный у них был подход к воспитанию.

– Отец говорил, что война скоро закончится, и мы будем жить в совсем другом мире…

– Без нас. Как мило! Ты пей.

Цен безмятежно развалился на напольных подушках и не торопил Тао, а тот прикусил губу, размышляя, правильно ли вообще о чём-то спрашивать Старшего. Всё, что сегодня происходило в Сораане, хоть и было жутким, но не походило на те рассказы, которые мальчик иногда слышал от родителей. Солнце скрылось за горизонтом, и по щелчку пальцев Цена в комнате вспыхнули свечи, затрещали угли в костровых чашах, окружая асуру и дэва дрожащими тенями.

– Так что такое стая?

– Говоря вашим языком – семья. В армии, дэв, есть субординация и цель. Подчинение не подразумевает связи – лишь исполнение чужой воли. У нас это невозможно, поскольку все мы – дети Тени. Сильные ведут слабых, вот и всё.

– Зубы заговариваешь, – Тао поморщился. – У вас есть цель – всё сожрать и изменить.

– Конечно, птенец, поэтому мы разоряем земли и строим свой омерзительный улей. Видел выжженную пустыню вокруг Сораана?

– Я не видел… Эй! Ты смеёшься?

– У тебя забавные представления.

– Не смешно. Вы убили родителей.

– Потому что они сделали то же самое, – Цен закатил глаза. – Мы давно друг друга уничтожаем, дэв.

– Почему?

– Не нравимся друг другу?

– Это не ответ.

– О, голос Юнсана прорезался, – Цен хохотнул. – Потому что кто-то когда-то на кого-то напал. Кто-то когда-то решил, что Циян слишком мал, чтобы всем на его землях хватило места. А кто-то… просто отказался терпеть старый порядок вещей.

– Я серьёзно.

– Я тоже. За душещипательными историями – это к дэви. С моей стороны всё проще.

Пиала мальчика опустела, и Цен подлил ещё. В городе полно вина, ему не жалко.

– Но… почему вы не можете остановиться?

– Мы?

– Заан. Юнсан.

– Спроси их. Солнце будет выжигать, а Тень – поглощать.

– Но так же было не всегда?

– Конечно нет.

– И ты помнишь, что было до войны?

– Жизнь. Какой она должна быть, – Цен пожал плечами. – Но теперь пролито слишком много крови. Ты играл когда-нибудь в кости или в карты?

– Нет.

– Чем вы там вообще занимаетесь? Знаешь, если повышаешь ставки, наступает момент, когда остановиться уже невозможно. Мы давно перешли этот рубеж, птенец.

– Мои родители не были ставкой!

– Как и наши дети. Мои братья и сёстры. Ничего личного, дэв. Помнишь, что тебе говорил Заан?

– «…Земля обетованная станет вашей могилой. Вам придётся любоваться руинами каждый день…»

– Либо нам, либо вам. Разве не честно?

– Тогда почему ты… я… Почему ты такой?

– Какой?

– Пьёшь вино. Не бросил меня в тюрьму.

– Хочешь, брошу? – асура поднял голову и посмотрел на него, не мигая. – Сказал же – ничего личного. Или ты считаешь, что правильнее снять с тебя кожу и помучить?

– Я не это имел в…

– Вот и пей вино. И уберись, если не хочешь и дальше спать в пыли.

Забавный птенец, такой наивный, что зубы сводит. С другой стороны, они все милые, пока маленькие. Когда-то и Юнсан был очаровательным ребёнком, но пройдёт лет десять, и наивность сменит холодный, слепой и безжалостный свет.

Жаль.

Утро наступило слишком быстро. Печь успела погаснуть, и холод мягко прокрался в спальню, заставив нового начальника гарнизона очнуться от тяжёлого сна. В первые мгновения он даже обрадовался, посчитав всё, что произошло ночью, кошмаром, и это казалось удивительно логичной мыслью. В неё хотелось верить, ограждая себя от ответственности и реальности, но, одевшись, юноша поскользнулся обо что-то странное, что оказалось на ощупь отрубленной рукой. Не приснилось. Как поступил бы отец? В спальне придётся убраться, если он не хочет соседствовать с трупными мухами и запахом гнили. Тяжело вздохнув, Кан вышел в кабинет. Дверь спальни скрипнула, скрывая знаки на стенах и засохшую кровь на полу. Бездна! Ему нужно привести себя в порядок и пообщаться с интендантом.