– Пусть лечится, я же распорядился отправить их в госпиталь.

– …и ослеп.

– Таак…

– В общем, я не уверен, что его замена хорошо готовит, – Сяо был крайне осторожен. – Не будьте строги за завтраком к еде, прошу вас.

– Я не думаю, что это можно назвать проблемой, Лян, но спасибо.

***

Кан никогда так не ошибался.

Это было настолько плохо, что два солдата, направленные на кухню вместо повара, удостоились инспекции Циня, у которого буквально горело лицо от количества специй, заброшенных в варево. Всё, что надо было пожарить, было доведено до состояния «подошвы»; всё, что следовало варить – буквально разваливалось под палочками. Сначала Кан посчитал, что это была месть за провалившийся бунт, но несколько солдат, кто уже успел доесть свою порцию, вылетели из трапезной с такой руганью, что стало очевидно – отравить решили весь гарнизон.

– Что! Это! Такое?!

Ему даже смотреть на погром на кухне было больно, как и слушать нелепое бормотание двух солдат. Они, видите ли, завтрак приготовили, как умели, – дома у них всегда так готовят; матушка их ещё говаривала: главное, чтобы горячо было, тепло-то тело и согреет… Цинь же видел кухню в полной разрухе, грязные котлы, разбросанную еду и двух бездарей. Прямо перед ним деловито пробежала крыса, остановилась в углу – и Цинь был готов поклясться своей семьёй, что она смеялась, глядя на него. Видимо, завтра в казармах провалится крыша. Он не удивится. Юноша стиснул зубы. Нет уж. Он не собирается пять лет питаться отбросами и мириться с этим безобразием, которое почему-то именовалось гарнизоном.

– Значит так… Убрать бардак. Обед без меня не готовить. Не думаю, что повар сможет вернуться к своей работе, так что я показываю – вы повторяете. Не сможете с третьего раза – отправитесь за поваром. Ясно?

– Так точно, господин начальник га…

– Остановитесь внутри форта на «господине Цине». Голова болит от вас, – отмахнулся Кан. – Выбросите эту дрянь, раздайте солдатам сушёного мяса из старой кладовой. Небо, вот и пригодились запасы Цзыданя…

И он действительно вернулся перед обедом, подвязал рукава и методично стал объяснять новым поварам один из старых семейных рецептов. Те сначала смотрели недоверчиво, но когда Кан принялся показывать, как быстро резать овощи и как долго держать мясо на огне, а из кухни потянуло умопомрачительным запахом, один из солдат кашлянул.

– Господин Цинь… Разве цзюэ готовят?

– В моей семье готовить умеют все, – Кан быстро нашёл среди местных трав что-то ему незнакомое, но невероятно душистое, и смело бросил в булькающий в котле суп. – Как ты будешь контролировать прислугу, если не знаешь, чего от неё хочешь? Да и хватило с меня той дряни, что раздавали нам при Канрё. С трудом есть можно было.

***

А форт продолжал жить своей жизнью. В госпитале оставались калеки, однако Кану пока было не до них, хотя он понимал, что вскоре придётся найти им работу. Солдаты же не уставали обсуждать господина Циня, и каждый новый день давал им лишь больше поводов для сплетен.

В первую ночь после бунта действительно исчез бывший интендант – все видели, как он выехал вечером с Цинем в сторону шахт, но вернулся только один Кан. Офицеров никто не отправил на суд, а истории о том, что произошло ночью, быстро обрастали красками и кровавыми подробностями, согласно которым их новый начальник и летать мог, и взглядом глаза выжигать, если захочет. Это вселяло страх, который развеивался с каждым новым приёмом пищи – Кан оказался неплохим учителем и на четвёртый день оставил новых поваров одних, пообещав заходить только для того, чтобы отрубить им руки, если они забудут, что он им показывал. Или чтобы рассказать новый рецепт.

Посовещавшись, солдаты пришли к выводу, что если этот проклятый ещё и защитит их от Шествия», то пусть себе командует, лишь бы их демоны не пожрали, и еда оставалась такой же вкусной. А офицеры… Как-нибудь сами разберутся. Но и они так же ждали Шествия, убеждённые Ляном в том, что отделались малой кровью. Не стоит кусать руку, которая тебя кормит.

На шестой день, перед тем, как Кан собирался совершить повторный обход и развесить печати, снаружи вдруг раздался тревожный гул рога. А ещё через десять минут к воротам прискакал дозорный отряд. К лошади замыкающего был привязан чужак в окровавленной волчьей шубе и без сознания, но, по-видимому, живой.

– Разведчик Линьцана? – удивлённо пробормотал Лян, следуя во двор за Каном. – Ставлю на то, что это медведь его так, господин Цинь.

– Даже спорить не буду. Мда… – Кан оглядел отряд, про себя отметив, что все на месте, без потерь или ранений. – Где нашли?

– Да по дороге к шахтам, господин Цинь. Так и лежал. Как его не доел никто?..

– Ясно. В госпиталь его. Всем остальным – закончить дела. Через час все должны быть в форте, двери запереть. Передайте другим.

– Господин Цинь… – Лян нахмурился. – Господин Цзыдань пленных оставлял в темнице. Вы же не собираетесь его лечить? Северяне ничего не рассказывают, поверьте.

– Собираюсь, и это не обсуждается. Выполнять приказ!

Что ж, хотя бы крыша у них до сих пор целая. Может, на неё тоже печать повесить? Не хватало ещё во время Шествия с неба свалиться какому-нибудь летающему северному дракону. Кан бы не удивился.

***

Форт, как и любое поселение в Империи, был огорожен стеной, рвом и частоколом. Сделано это было не из военных соображений, пусть последние сражения и отгремели всего восемь лет назад, а потому, что людей в Хань боялись куда меньше, чем демонов. Каждый год сказки оживали на одну ночь, напоминая смертным, почему стоит опасаться проклятых, и как беспомощны люди перед неизвестным.

– Господин Цинь, а это правда, что Бездну приближает к миру безумный демон? – Лян стоял в коридоре, спиной к комнате, в которой Кан уже вешал печать.

– Что?

– Ну, легенда о драконе и злом демоне. Вы её не знаете?

– Драконе?.. Это та, где Небо послало самого лун-вана остановить зло? «…И разорвал он проклятую тварь на тысячи кусков, разбросав по свету»?.. Не помню, чтобы там говорилось о «шествии».

– У нас говорят, то было настоящее зло, что хотело соединить Циян и Бездну, чтобы демоны могли безнаказанно убивать людей. И хоть дракон и разорвал его, но останки тянутся к своему миру. Вот и получается, что раз в год он дотягивается…

– Чушь! – Кан покачал головой, выходя в коридор. – Про «куски» я помню. Но после – сердце демона упало на Север, обратившись в лёд, что поглощает всё живое. Во льду родилась линьцанская сталь, которой под силу остановить даже шэнми, – так отец говорил. Ни один демон не способен сближать миры. Эти твари безмозглые.

Солнце заходило за горизонт, а солдаты забаррикадировались в форте. Где-то под снегом примерзало к земле тело растерзанного интенданта. Жил своей жизнью госпиталь, нервно принимались за ужин солдаты. Кан сидел в кабинете и вертел в руках печати, уставившись в потолок. Никто не выпускал из рук оружия.