Её ни о чём не спрашивали: заблагорассудилось правителю прогуляться на чужой лошади, в плаще простолюдина, без стражи и свиты, исчезнув с допроса владыки воров – это его дело, и нечего совать свой нос. И Хедвика была безмерно благодарна сухощавому, высокому и подтянутому советнику, который объяснял это всякому, кто пытался подойти близко. Однако она крепко подозревала: без магии тут не обошлось. Уж больно чудно́: ладно правитель, но отчего никто не удивился племяннице, о которой прежде и слова не слышали? Да, точно не без магии… Вот только какой? И чьей?

Единственное, о чём она жалела – так это о том, что нельзя перейти на рысь и скорее оказаться вдали от чужих взоров, стащить с себя промокшее, пропахшее подземельями тряпьё и наконец вернуть свой привычный облик…

Они оставили позади рынок и ремесленную слободу, казармы дворцового легиона и Искристый тракт. Хедвика не оглядывалась по сторонам, но как сквозь цветные стёкла стелилась вокруг та же дорога, что привела её впервые к площади Искр.

Собственная память смешивалась с чужой. Скорее бы в уединение, в одиночество, в пустоту…

Когда они подъезжали ко дворцу, за Акварелью почтительно шагала целая свита из стражи, а за свитой змеился длинный хвост горожан: женщины в чепцах и тёплых бурнусах, мужчины в длинных плащах и, по обычаю Грозогорья, в ярких шейных платках, дети, жмущиеся к родителям, резвящиеся вокруг дворцовой процессии…

– Я никогда не видела в Грозогорье детей, – забывшись, задумчиво произнесла Хедвика, но, к счастью, ни советник, всё ещё шагавший рядом, ни кто-либо другой её не услышал. Никто, кроме Файфа, разумеется, но тот предпочёл ответить мысленно:

«Много ли ты вообще видела здесь людей? Грегор окружил тебя колдовством, отталкивающим мысли и взоры. Странно, что ты не замечала этого до сих пор. К тебе было очень сложно пробиться».

«Вот как!..» – растерянно подумала она и умолкла: на них надвигалась громада дворцовой арки. Это был целый тоннель, выложенный белым обожжённым кирпичом. Кое-где в стены были врезаны маленькие квадратные барельефы со сценами из городской жизни: двое горожан, опершись на перила, глядят вдаль; торговец расхваливает свой товар – масло или мёд, разлитый по широким горшкам; каменщики возводят дом; юноша, вытянув ладони, держит в них исходящую сиянием сферу.

Не успела Хедвика разглядеть все барельефы, как тоннель кончился, и они въехали во дворцовый двор, который показался ей колодцем – до того высоки были стены. Кусок неба виделся отсюда перевёрнутой глиняной пиалой, глазурованной лазурью. Вдоль стен высились аккуратно связанные снопы сена, в углу приютилась телега, нагруженная алыми, словно лаковыми яблоками, а окна, выходившие во двор, были ярко драпированы флагами, знамёнами и роскошными цветами, шуршащими на ветру.

«Они из шёлковой бумаги», – хмыкнул Файф, видя её недоумение.

Всадники спешились, и конюх тотчас повёл лошадь к маленькому колодцу, облицованному серым камнем и обвитому гранитным хвостом химеры.

«Как здесь странно».

«Это дворец. Чего же ты ждала?»

Чего же ты ждала?..

Ждала утончённых королевских палат, изысканной обстановки. Ждала, что всё будет усыпано драгоценными камнями, в небе днём и ночью будут греметь фейерверки, а каждая дорожка будет выстлана малиновой парчой. А между тем внутренний двор был похож всего лишь на становище богатой ярмарки: добротно, пёстро, просто и по-походному.

«Ладно. В конце концов, это только двор. Может быть, сам дворец понравится тебе больше», – заметил лютник, и Хедвика, к своему удивлению, поймала в его тоне тревогу.

«Что случилось?» – озираясь и стараясь не отходить от него, спросила она.

«Сложно вору в дворцовых покоях», – ответил Файф. Искренне или нет – кто его разберёт.

В это время советник передал Акварель конюшим и подошёл к правителю.

– Ваше величество, желаете пройти в свои покои? Если вам нужен лекарь, я приглашу ту девушку с улицы алхимиков, которой вы благоволи…

– Нет! – воскликнула Хедвика чересчур поспешно и тонко. – Лекаря не нужно. Нам нужен отдых… И еда. И если лошадь не захочет становиться в дворцовую конюшню, отпустите её.

«Могла бы и без этого обойтись, – скривился Файф. – Акварель уйдёт отовсюду, откуда пожелает. Но спасибо».

Хедвика усмехнулась и обратилась к советнику:

– Куда нам идти? И – да, моей спутнице нужно платье…

«Да что ты себя выдаёшь! Ведёшь себя, как будто ничего не знаешь! Во дворце решат, что правитель спятил!»

Видимо, такие мысли пришли и советнику: он нахмурился, но почтительно предложил им пройти в верхние покои правителя.

– За Золотой Залой наверху башни, – добавил он и, помня, что правитель не любит, когда его сопровождают, торопливо, но без лишней суеты отправился раздавать указания.

Это был смуглокожий человек с седой, короткой и жёсткой бородой, в очках, которые он привязывал к плетёному кожаному шнурку и носил на шее, в узких штанах по щиколотку в любую погоду и тёмной рубахе с бархатными манжетами, вышитыми виноградной лозой. Единственной уступкой дворцовой моде был просторный коричнево-золотистый балахон с шерстяной изнанкой, усыпанный бахромой по рукавам и подолу. В этом одеянии советник выглядел достаточно экзотично, особенно рядом с правителем, неизменно облачённым в чёрное. Хотя сегодня владыка Грозогорья, кажется, сделал исключение… Однако куда удивительнее странного наряда и повадок казалась неотступно следовавшая за ним леди. Племянница.

О родословной правителей не говорили вслух, но анфилады дворца украшали вытканные лентами гобелены, отыскать на которых десяток-другой племянниц было совсем не сложно. Которая из них – эта молчунья? Судя по суровому взгляду и серым, с рыжей искрой глазам, она с севера. Там, в тени дремучих сухих лесов, расцветают холодные девушки, наделённые мраморной красотой, бледной кожей и раскосыми глазами. Но скользили в ней и неуловимые черты людей приречного княжества: тонкие пальцы, высокая шея, длинные светлые ресницы. Да только у тех волосы тонкие, хрупкие, что камыш по зиме, рыжие, пшеничные и соломенные. А у этой – густые каштановые волны, спадающие ниже плеч. И одета совсем не по-девичьи: шаровары и рубаха. Откуда такая? Не племянница, а загадка.

Хильдегарт покачал головой, подхватил очки и, окликнув проходившую со стопкой штопаного белья кастеляншу, велел:

– Принеси госпоже тёплое платье, плащ и всё прочее, что может понадобиться.

– Куда отнести?

Советник прищурился, метнув вслед странной паре тревожный взгляд. Могла бы оказаться любовницей, да уж слишком молода…

– В покои, смежные с личными комнатами его величества. И языком не мели. Оставь всё необходимое и уходи.

Кастелянша поклонилась, придерживая стопку чиненого белья, и скрылась за окованной медью дверью. Чуть погодя туда же вошёл советник. Несмотря на недовольство правителя, следовало позвать лекаря: его величество выглядел утомлённым и больным, хотя ещё утром был полон сил и сам вызвался допрашивать владыку воров. Надо бы узнать, кстати, пришёл ли тот в себя, и самому поговорить со стражниками, охранявшими подземную темницу. И пора дать распоряжения об ужине, на который приглашены каменные мастера Грозогорья – правителю, видимо, пока не до того. А дело важное: не без участия советника в горных шахтах к западу от города была найдена неизвестная каменная руда. Следовало выбрать из гильдии мастера, который смог бы оценить находку и, при удачном исходе, возглавить добычу и обработку этих светло-фиолетовых, с чёрными древесными разводами каменьев.