– Ты сказал, его мастерская в заброшенном саду. А мастер не в высоком ли цилиндре с очками сверху?

– Верно, – прищурился лютник. – А ещё малиновый платок…

– …В чёрный горошек, – кивнула Хедвика. – Он. Я к нему первому стучалась, как попала в Грозогорье. Обещал взять меня в подмастерья, опоил шелковицей, обокрал и выставил вон.

– Да что у тебя красть-то было? – напряжённо рассмеялся Файф.

– Почти нечего, – ответила она, прикладывая к покрасневшим глазам кружевную салфетку из ящичка комода, – а только кое-что всё-таки было. Да и то – подарок…

– Подарок?.. – отозвался лютник.

– Браслет. Камни-ягоды. С него-то всё и началось.

– Кто же знал, что он в конце концов правителя сгубит, – глухо отозвался Файф и отвернулся к большому очагу. Отблески огня старили его, золотили кожу, вычерчивали морщины. Он резко обернулся и глянул на Хедвику новым, хищным взглядом.

– Виноградная, понимаешь ты, что мы натворили?

– Да, – тихо ответила она.

– Нет! – крикнул Файф так яростно, что зазвенели стеклянные подвески на тяжёлых парчовых гардинах. – Не понимаешь, виноградная, иначе бежала бы уже отсюда со всех ног в свой дремучий лес! Твоя магия такова, что не только меняет облик, но и подменяет суть. Правитель мёртв, а если и нет, то всё равно, что мёртв, и мой образ навеки на нём. Живой образ что вода: заполнит тот сосуд, в который его призовёшь. Не только внешностью, но и магией, и самой сущностью, и памятью даже – если ты как следует попытаешься, то вспомнишь того, чего никогда не ведала, но что знал и помнил правитель. Образ – это и колдовство, и вся внутренняя суть: отложенная смерть подтачивала моё истинное тело, но образ перекинул заклятие на правителя, и теперь он мёртв, а мёртвый образ что камень: с места не сдвинуть. И на ком он есть, на том и останется… Так что мне теперь до конца дней быть в твоём обличье, а тебе – быть правителем до тех пор, пока я не умру.

– Как путано всё… Почему? – замерев и позабыв дышать, спросила она.

– Потому что, если ты попытаешься вернуть свой образ, я умру – это как кожу заживо содрать! Моя истинная личина исчезнет – если уже не исчезла! – вместе с правителем, а другой, кроме твоей, у меня нет. Ну а ты… Ты можешь, конечно, вернуть свой образ обратно. Если тебе не жаль меня.

Его голос дрогнул, и Хедвика подумала, что за такого актёра дорого бы дали в дворцовом театре. А всё-таки ответила:

– Не хочу, чтобы по моей глупости погиб ещё и ты. Да и не разобраться без тебя, что делать дальше. Я ведь никому не могу рассказать про всё…

Ей хотелось заплакать, спрятаться, убежать прочь из этих натопленных, облечённых в позолоту и бархат комнат. Но она подняла голову и ответила на стук в дверь:

– Всё в порядке. Я выйду к обеду. Приготовьте чистую одежду и карту речных посёлков.

Хильдегарт – а именно он вопреки запрету вновь постучал, чтобы доложить о прибывших камнерезах, – не успел произнести и слова, но с облегчением отметил прежний властный и отрывистый тон правителя.

С утра его величество будто подменили. Но теперь всё возвращается на круги своя. Если бы ещё выяснить, кто эта таинственная леди…

– Приготовить одежду и карту, а не топтаться под дверью! – прогремел правитель, и советник, поклонившись невидимому за дверью господину, с лёгким сердцем отправился в людскую.

Стол был накрыт, но правитель не пожелал встречаться с каменными мастерами раньше назначенного срока. Вместо этого он распорядился подать им отдельно и велеть подождать ужина, а сам, взяв с собой советника, отправился в подземелья.

– Что вашему величеству понадобилось в подземельях вновь? – с трудом скрывая неудовольствие, спросил советник.

– Мне не нужны тюремные подземелья, – уточнил правитель. – Мне нужны шахты. Те самые, в которых, вы говорите, найдена новая руда, богатая апатитом.

– Виноградная, ты либо очень хитра, либо очень глупа. Зачем тебе туда? – спросил Файф, как только советник ушёл. – Если хочешь лично посмотреть на эту новинку, то, верно, ищешь выгоды. Да только самой тебе эту руду в дело не пустить, значит, ищешь выгоды не для себя, а для Грозогорья. Примеряешь роль правителя?

Хедвика, придерживая корону, с интересом склонила голову:

– Это версия хитрости, так? А вторая? Про глупость?

– Возможно, ты просто хочешь сбежать? – с неловкой улыбкой развёл руками лютник. – Подземные штольни – хорошее место для побега. Путано, темно… А всё-таки лучше бы подождать, пока всё уляжется. Слишком много новостей за день для такого маленького дворца.

– Маленького? – поразилась Хедвика, как раз стоявшая у окна и оглядывавшая бесчисленное число внутренних дворов, двориков, анфилад, аркад, крыльев и галерей.

– Ох, не ведись ты на это, – поморщился лютник. – Разве не чувствуешь – тут колдовство колдовством цепляет, сплошная пространственная ворожба. Сам дворец едва ли больше мастерской Грегора…

– Грегор, – вспомнила вдруг Хедвика. – Что с ним? Я давно ничего не слышала о нём!

– Зато, ручаюсь, видела его сегодня утром, перед тем как побежать во дворец.

– Утром?.. – растерянно спросила она. – Ах да, утром…

Событий с той минуты, как она выскочила из мастерской под встревоженный говор Грегора, произошло столько, что и не верилось, что всё это может уместиться в один день.

– А Грегор будет на ужине? Он приглашён?

– Откуда мне знать. Но вместо пробежки по подземельям я предпочёл бы присутствовать на обеде. Ужасно голоден! И ты, помнится, тоже жаловалась на голод…

– А, так служанка приносила… Вон там, на подносе. – Она махнула рукой в сторону стола и полукруглой тахты. – Кажется, там дичь.

– Кажется? – расширив глаза, воскликнул Файф. – И ведь ничего не сказала раньше! Думаешь, в дворцовой темнице отменное питание?

И он бесцеремонно набросился на еду. Хедвика в очередной раз подумала, до чего странно видеть себя со стороны: вот она подбегает к столу, вот срывает с блюд тонкие звенящие серебряные крышки, вгрызается в остывшую, но по-прежнему сочную глухариную ножку, обвалянную в сухарях…

Почему-то Хедвика никак не ожидала, что Файф накинется на еду, как дикарь. Она была уверена, что лютник – обладатель великосветских манер.

Насытившись, Файф устроился на тахте, лениво посасывая косточку персика.

– Итак, сбежать или оценить новую руду? – спросил он.

– Ни то и ни другое.

– Ты ставишь меня в тупик, виноградная.

– Я хочу отыскать твой труп.

Он подавился и согнулся в кашле. Брызнул липкий сок.

– Ч-что?

– Ну, не твой, разумеется, – усмехнулась Хедвика. – Труп правителя. В твоём обличье.