Лукас убрал все следы, которые могли сказать опытному в таких делах воину, что здесь ставили ловушки и лежали в засаде в кустах. Томасу, казалось, не было и дела до того, что с его ремня, опоясывавшего тонкую мальчишескую талию, свисало четыре кроличьих тушки. Лукас едва не усмехнулся. Томас был один из тех пареньков, которые хотели все узнать и попробовать. Энни точно не было с ним ни минуты покоя.

Лукас не знал, был ли кто-нибудь у Томаса еще, кроме старшей сестры. Он собрался уже расспросить мальчика о его семье, когда его внимание привлек едва слышный шум. Лукас на мгновение закрыл Томасу рот рукой, показывая ему, что сейчас нужно вести себя тихо, а потом опустился на корточки. Его порадовало, что Томас сделал то же самое, при этом он крепко держал добычу, чтобы та не задевала за ветки, выдавая их местонахождение. И все же Лукасу очень хотелось, чтобы мальчик оказался сейчас далеко отсюда. У него появилось ощущение, что беда, от предчувствия которой у Кэтрин разболелся живот, все-таки настигла их.

Закрывая Томаса своим телом, Лукас медленно пополз назад, где подлесок был гуще. Ему казалось, что в этих темных кустах они могли безопасно укрыться от тех, кто крался к ним. Самой главной задачей для него сейчас было уберечь Томаса от опасности. Он вздрагивал от одной мысли, что может вернуться; к Кэтрин и Энни и сказать им, что с мальчиком приключилась какая-то беда.

Лукас придвинулся ближе к Томасу. Он хотел втолковать парню, почему тот должен сейчас встать и побежать отсюда не останавливаясь, несмотря на все, что может услышать позади себя, но вдруг за спиной Томаса выросли очертания мужской фигуры. Лукас бросился на неприятеля и повалил его наземь прежде, чем мужчина успел схватить мальчика или причинить ему какой-нибудь вред. Томас побежал еще глубже в лес, а Лукас в этот момент быстро перехватил нападавшего покрепче и сломал ему шею. Звук ломающихся костей прозвучал необыкновенно громко в тишине леса. Лукас поднялся на ноги, намереваясь догнать Томаса и доставить его в безопасное место. Но в этот момент он понял, что оказался в окружении Ранальда и его людей. Лукас выхватил меч, проклиная свое невезение и в тоже время восхищаясь тем, как ловко его поймали.

– Это уже становится нехорошей традицией, – сказал Лукас, когда из тени вышел Ранальд. На его лице застыло такое самодовольное выражение, что у Лукаса зачесались руки от желания тут же отправить его на тот свет.

Мгновение Ранальд смотрел на своего убитого воина, а потом поднял взгляд на Лукаса.

– Для калеки ты проявил необычайную прыть.

– Спасибо.

Лукас видел Томаса – тот стоял среди деревьев сразу же за кольцом людей, что схватили его. Побледневшее лицо мальчика было хорошо заметно на фоне листвы, и Лукас боялся, что кто-нибудь из банды Ранальда рано или поздно разглядит его. Едва заметным движением головы он попытался дать Томасу знак, чтобы тот спасался бегством. Но мальчик продолжал стоять неподвижно, словно статуя, как будто был настолько напуган, что даже боялся дышать. Потом Лукас приметил, что Томас вознамерился подойти к нему поближе. Он покачал головой и тут же торопливо перевел взгляд на Ранальда. Мальчик был явно не в себе, и Лукас попытался еще раз показать ему, чтобы тот убегал, но на этот раз прижатой к боку рукой.

– Схвати мальчишку, Харальд, – сказал Ранальд.

– Но мы же взяли того, кто нам нужен, – начал тот.

– Схвати мальчишку.

– Он тебе не нужен, – произнес Лукас. – Ты ничего не получишь, если поймаешь его.

– Я накажу того, кто предал своего повелителя.

– Ноу Данлохана сейчас нет повелителя.

Увидев, что Харальд все-таки пошел выполнять приказ Ранальда, Лукас открыл рот, намереваясь крикнуть мальчику, чтобы тот наконец побежал прочь. Но вдруг он почувствовал, как что-то тяжелое ударило его в голову. Лукас упал на колени и увидел Томаса, который, в свою очередь, смотрел на него округлившимися глазами. Харальд меж тем подходил к нему все ближе и ближе, и мальчик вроде бы решил бежать. Лукас почувствовал, что проваливается в черную бездну, но все-таки из последних сил поймал взгляд Томаса и удержал его.

– Беги, Томас! Быстрее! – крикнул он и потерял сознание.

Кэтрин ужасно хотелось выбраться из кровати и походить по комнате. Единственное, что ее останавливало, – это твердая уверенность в том, что она упадет навзничь после первых же шагов. Рядом с постелью в кресле сидела Энни и горестно ломала руки, отчего тревога Кэтрин еще больше усиливалась.

– Что-то стряслось, – пробормотала Кэтрин. – Я почти уверена в этом. Они должны были уже вернуться.

– Ты зря так переживаешь, – сказал Уильям, наливая обеим женщинам выпить и подавая им бокалы. – Они пошли на охоту, вот и все. Наверное, стараются поймать побольше дичи, чтобы нам можно было не выходить наружу за мясом в течение нескольких дней.

– Уильям, у меня болит живот. И очень сильно.

Хоть Уильям и сочувственно нахмурился, он все же сел на край кровати и произнес следующие слова:

– Ну, на это может быть несколько причин. Вероятно, ты съела то, что не легло тебе на душу, или ты все еще немного больна, или пришло время твоим женским делам. Это не обязательно означает, что мы попали в беду.

– И какое отношение боль в твоем животе имеет к сэру Лукасу, Томасу и тому, что они так сильно задерживаются? – спросила Энни.

– Мой живот начинает болеть, когда что-то идет не так, – честно ответила Кэтрин.

– И твой живот болит сейчас? – спросила Энни.

– Да, и очень сильно.

– Кэтрин, если бы мы не были в такой опасности, то я бы немедленно послал кого-нибудь наверх, – сказал Уильям, – ноя не могу сделать этого в нашей ситуации. Я не могу пойти к людям и сказать, что, поскольку у тебя болит живот, мы все должны немедленно начать поиски двух парней, которые могли попасть в беду – а могли и не попасть. При этом нам остается только молиться, чтобы мы сами не угодили в лапы Ранальду и его отряду. Нет, так я не буду делать, особенно если учесть, что сегодня мы уже подвергли себя такому риску.

Кэтрин нахмурилась и посмотрела на Энни. Та сделала то же самое. Она видела, что девушка разделяет ее желание выйти на поверхность и отыскать Лукаса с Томасом, чтобы проводить их в безопасные пещеры. К сожалению, у них не было ни одного возражения против надежного здравого смысла Уильяма. Даже если мужчины и не решат, что она совсем сошла с ума, все равно будет крайне глупо посылать их наверх только потому, что она почувствовала, будто стряслась беда.

– Ваш живот действительно начинает болеть, когда происходит какая-то неприятность? – спросила Энни.

Поняв, что девушка хотела поговорить, отвлечься от мучительных переживаний из-за младшего брата, Кэтрин кивнула и ответила:

– Так происходит с самого детства. Это не всегда самый верный способ понять, попал ли кто-нибудь в беду или нет. Сейчас живот может меня беспокоить, поскольку Ранальд хочет меня убить. Я не считаю себя вправе давать сейчас какие-то распоряжения по этой причине. Мои люди точно бы подумали, что я потеряла разум, если бы я потребовала, чтобы они выбежали в темноту, где их, несомненно, поджидает Ранальд со своим отрядом, только потому, что у меня разболелся живот и я подозреваю, что предчувствую опасность, которая грозит сэру Мюррею и юному Томасу.