В 1827 году Карл посещает руины Помпеи вместе с пожилой русской графиней Разумовской. Та мечтает заказать Брюллову картину о гибели славного города, и он даёт ей это обещание. Год спустя до Рима доходят известия, что Везувий начал извергаться, но, пока Брюллов добирался в Неаполь, вулкан успокаивается, засыпает крепким сном. И всё-таки дело уже сделано: бродя среди развалин, зарисовывая динамические позы испепелённых тел, копируя предметы быта из Неаполитанского музея, Брюллов оказался всецело захвачен своей новой картиною.

Она никого не оставит равнодушным: италиец, русский, скандинав, француз в едином волнении застынут перед полотном Карла Брюллова. Всяк станет ощущать «Последний день Помпеи» частью своей жизни, сюжетом из родной, единой для всего мира истории. Но прежде её требовалось написать, и хотя сюжет уже сложился в голове, вместо лиц ключевых персонажей – пустые места. Особенно в том, что касалось женских образов.

Жаркий июль

«Декорацию сию я взял всю с натуры, – писал впоследствии Брюллов. – По правую сторону помещаю группу матери с двумя дочерьми на коленях (скелеты сии были найдены в таком положении)».

Из Петербурга в ту самую пору пришло известие о том, что мать Брюллова скончалась. Две матери на картине «Последний день Помпеи» будут прощаться с жизнью. Одна прикроет дочерей своим телом от взбесившейся стихии, и все трое погибнут, погребённые лавой, слившись в смертельном объятии. Другая мать молит сына – Плиния Младшего – оставить её и спастись самому, но Плиний не бросит родительницу и выведет её из-под каменного обстрела и вулканического огня. Для них этот день не станет последним, ведь кто-то должен о нём рассказать…

Брюллов с немыслимым для него прежде усердием погружается в чтение Тацита и Плиния Младшего. Историческое полотно следует продумать до мельчайших деталей и лишь потом переносить задуманное на холст. Всё здесь будет учтено и рассчитано с математической точностью. Одежда и утварь соответствуют эпохе, спасибо музеям. Свет падает как должно. Но лица, лица… Где найти женские лица, прекрасные и величественные, способные отражать муку и самопожертвование? Должны быть к тому же романского типа. Ну хоть бы одно такое лицо сыскать – дальше спасут вариации, умение, мастерство, отточенное портретами в лезвие.

В мечтах Брюллов видел это лицо, но рисовать желал с натуры. И когда встретил вновь ту русскую графиню, с которой они познакомились в 1827 году в салоне Зинаиды Волконской, то обомлел – так вот же она, его главная героиня! Ничем не похожа на французскую любовницу Карла, бедняжку Аделаиду, голубоглазую утопленницу, покончившую с собой, как шептались в Риме, из-за равнодушия Брюллова.

В самом имени графини Юлии Самойловой полыхал жаркий июль. Чёрные кудри, яркие глаза, смуглая кожа, и вся она – движение, жизнь! Темперамент у этой русской графини истинно романский, поступки дерзкие, нрав, по мнению света, экзальтированный. Вздумала взять на воспитание дочь и племянницу Джованни Пачини, своего любимого композитора, – и выполнила задуманное, и зазвучала в её доме детская речь. Сам Джованни Пачини был жив-здоров, но после смерти его жены Амацилия и Джованнина остались без присмотра, а с графинею им, конечно же, лучше. Двумя годами раньше в неаполитанском театре Сан-Карло прошла с успехом премьера оперы Пачини «Последний день Помпеи», и некоторые говорили, что русский художник вдохновился именно этим сочинением, решившись написать своё собственное.

Вдохновило Брюллова ещё и решение князя Анатолия Николаевича Демидова заказать ему картину, которая составит славу лучшего музея России. Будущий князь Сан-Донато, женившийся впоследствии на племяннице Наполеона, был прямым потомком уральских заводчиков Демидовых, меценатом и покровителем искусств. Карл близко сошёлся с богатым юношей и обещал отдать Демидову свой будущий шедевр. Но работать над «Последним днём Помпеи» Брюллов начал лишь в 1830 году, хотя у него теперь были и должная подготовка, и спонсор, и заказ, и то самое лицо… Вечный вопрос любого художника: как уложить в единственный день любовь и творчество, вдохновение и отдых, работу и самую жизнь? Особенно если жизнь заявляет о своих правах так властно.

Роман Карла Брюллова и Юлии Самойловой вспыхнул в единое мгновение – и полыхал долгие годы. Они подходили друг другу совершенно, были сделаны из одного теста. Известные, красивые (Брюллова сравнивали с Аполлоном), ещё молодые, богатые, откровенно пренебрегающие мнением света и независимые от власти, Юлия и Карл стали друг для друга самыми близкими людьми. О женитьбе речи не шло, для брака нужно не сходство, а различие, да и страсть, полыхающая не хуже Везувия, нередко заканчивается обоюдным разочарованием – им ли не знать.

Они наслаждаются моментом, растянувшимся на несколько лет. Юлия сопровождает Карла в прогулках по руинам Помпеи, она позирует ему для портретов, как одна, так и со своими обожаемыми воспитанницами, и, конечно, она появится на той самой картине, которую Брюллов будет писать три долгих года. Это была не просто Картина С Большой Буквы, это была ещё и просто очень большая картина. Площадь почти в тридцать квадратных метров населена самыми разными персонажами, застигнутыми на краю жизни. Ещё чуть-чуть, и почти все они погибнут, окажутся погребены под обломками собственных домов, сгорят в раскалённой лаве, задохнутся от пепла… Люди разных сословий и разных возрастов и ведут себя по-разному: кто-то мирится с неизбежным, кто-то пытается защитить ближних, кто-то ищет спасения в храме, кто-то бежит прочь, помня лишь себя… Брюллов рисовал здания с натуры, на раскопках, а все вещи, изображённые на картине, были скопированы им с подлинных изделий, обнаруженных археологами в Помпее. Он изображает здесь Плиния Младшего, спасающего мать, рисует языческого жреца и христианского священника, старика-отца на руках сыновей, молодожёнов, только-только соединившихся и уже разделённых смертью. Самого себя он пишет в образе художника, прикрывшегося ящиком с красками и доказывающего тем самым, что спастись можно только искусством… Не забыта ни одна деталь: птицы гибнут на лету, идолы падают с постаментов, небо расчерчено молнией, конь встаёт на дыбы, и небо полыхает огнём, рождённым взбесившейся горой. Фокальная точка картины[10] – упавшая с колесницы женщина, в образе которой Брюллов запечатлел Юлию Самойлову. Прекрасное лицо графини появляется на картине ещё как минимум трижды: она предстаёт перед нами в образе несчастной матери, прижимающей к себе дочерей, в облике девушки с кувшином и в виде испуганной жены, которую укрывает плащом муж в тщетной попытке спасти… Самойлова так важна для Брюллова, что ему недостаточно запечатлеть её всего лишь раз – влюблённому повсюду мерещится милый образ.

Брюллов работает над картиной