– Бронебойных восемь, осколочных два и осколочно-фугасных четыре, – бойко доложил Николай.

– А с патронами как, Омаев?

– Два диска снаряженных и россыпью из запасов еще на пару дисков. Не больше.

– Двести пятьдесят патронов на пулемет, – кивнул Соколов. – Этого и на тридцать минут боя не хватит. Горючего на пару часов хода. Да и сама наша «семерка» побегала в эти дни выше всякой нормы. Могут и гусеницы подвести, и фрикционы чуть подожгли, два амортизатора, кажется, потекли, да, Семен Михайлович?

– Совершенно верно, товарищ младший лейтенант. Так я вам и докладывал сегодня.

– А нам с вами по прямой надо преодолеть около 120 километров. Если применяться к рельефу местности, то все 200 придется отмахать. Я не уверен, что штаб корпуса все еще находится там, откуда они выходили на связь в последний раз. Считаю, что наша задача – найти генерала. Время, которое мы потратим на это, уже не так важно. Не имеем мы права погибнуть раньше, чем передадим Казакову рацию и приказ.

– Так точно, приказывайте, товарищ младший лейтенант, – снова за весь экипаж ответил Логунов.

– План действий такой, товарищи. Чтобы преодолеть железнодорожное полотно, а затем и шоссе Бобруйск – Могилев, нам нужен исправный и боеспособный танк с полным запасом горючего и боеприпасов. Здесь, в лесу, мы ничего не высидим. Завтра утром нарубим березовых ветвей и елового лапника, закрепим на корме, чтобы этот хвост заметал следы гусениц на щебне. Перейдем в район на пять километров северо-западнее. Я там на карте присмотрел лес, в котором мы укроем танк. С машиной оставим Бабенко и вчетвером отправимся на станцию. Надо найти там солярку. Она может быть в цистернах на путях. На железнодорожных станциях всегда можно найти горючее. Я, по крайней мере, надеюсь на это. Других мест поблизости нет. Для нас важнее всего, чтобы танк мог двигаться. Так что сейчас всем спать. Подъем на рассвете. Выставим часовых, дежурить по полтора часа. Бабенко не дежурит, ему завтра машиной заниматься. Все, отбой!

Соколов еще раз оглянулся на замаскированный среди деревьев танк и остался доволен. Молодцы ребята, особенно Руслан Омаев. Вот что значит опыт. Знает, какие деревца срубить, как их положить, чтобы скрыть боевую машину. Листья не скоро завянут, и танк простоит так день, а может, и два. Алексей повернулся и побежал догонять своих танкистов. Снимать черные комбинезоны они не стали. Так ночью еще незаметнее. А соваться на станцию днем было глупо. Повсюду охрана, люди снуют. Мотоциклы с автоматчиками ездят.

На крыше заброшенного каменного пакгауза, неподалеку от станции, возле разобранных путей, ведущих в тупик, Соколов устроил наблюдательный пункт. Крыша за долгие годы, что зданием не попользовались и не чинили, проросла не только травой из занесенных ветром семян, но даже древесным подростом. Отсюда были видны три ряда путей на въезде и выезде со станции, запасные пути с товарными вагонами и платформами. Были тут и цистерны. Соколов лежал рядом с Логуновым и Бочкиным, разглядывая станцию в бинокль.

– Вон там железнодорожное депо, – показал Логунов пальцем в сторону запасных путей. – Если в цистернах на путях не солярка, то в депо могут быть бочки с горючим.

– Для мотодрезин? – спросил Алексей.

– Мотодрезины потому и «мото», что бензином заправляются. А там могут быть емкости, из которых заправляют трактора и другую технику с дизельными двигателями. Не факт, что там есть горючее, но больше его здесь искать негде.

– Если только в тракторе, – кивнул Бочкин, показав на старенький «ДТ» возле крайних путей. – Много в его бак вмещается? Литров пятьдесят, наверное. Нам это на один чих, хотя с десяток тракторов пошустрить, и наскребем себе на заправку.

Дождаться ночи, а потом придется как кошкам в ночи красться. Сейчас запомнить расположение постов. Хотя ночью все может измениться. Могут на ночь количество постов увеличить, могут с собаками патрулировать территорию. А собаки чужаков сразу почуют. Надо что-то придумать. И дождаться Омаева.

Соколов послал его обойти станцию со стороны полей, может, там возле станции есть заправочный узел. Такое часто бывает, когда с железнодорожных цистерн сливают бензин в заправочный узел, а с него уже ведут заправку техники. Там неподалеку, судя по карте, песчаный карьер. Может, технику для работы в карьере заправляли, что-то осталось.

Шутка Бочкина была не только шуткой. Если не найти цистерну с дизельным топливом, то можно собрать нужное количество из нескольких емкостей, если такие найдутся. Правда, неясно пока, как это малое количество топлива доставлять до танка. Да и как большое количество доставлять, Соколов тоже еще не придумал. Хотя бы найти – это уже половина дела.

Омаев пришел очень быстро, взобрался тихо, как ящерица, на крышу и громко зашептал:

– Там в поле стоит несколько танков. Бой был. Давно, может, недели две назад. Немецких танков нет, они свои утаскивают на буксире сразу. Шесть «бетушек» стоит и две «тридцатьчетверки».

– Логунов, – Соколов позвал сержанта, – продолжайте наблюдать и ждите нас. Я с Омаевым посмотрю, что там в поле за танки стоят.

Спустившись с крыши пакгауза, танкисты отошли за деревья, а потом побежали параллельно железнодорожным путям. Метров через четыреста открылось обширное поле частично с выгоревшими, частично с вытоптанными и раздавленными гусеницами и колесами военной техники посевами. Танки стояли в самых разных положениях. Видимо, тут было много и немецкой подбитой техники, но ее уже увезли в мастерские сами немцы. Сиротливо стояли танки «БТ». Три по отдельности, потом два совсем рядом и третий возле самого карьера. У некоторых разбиты гусеницы, почти у всех по несколько пробоин в башнях и корпусах. Два со следами взрыва внутри машин. Все танки обгоревшие, черные. И все стоят пушками к дороге. Это была атака, отчаянная и безрезультатная. С большими потерями. Наверняка атаковали в лоб.

Ближе к дороге – два «Т‐34». Один был подбит. Снарядами разбило гусеницу и часть катков с одной стороны. А потом снаряд попал сбоку в корпус.

Второй был цел. У него тоже слетела гусеница, но это, судя по всему, не было следствием попадания снаряда, а скорее досадной поломкой во время атаки. Танк сполз в промоину и не смог выбраться. Он был почти цел, если судить о нем чисто внешне.

Танкисты, прикрываясь кустарником, стали подбираться ближе к «тридцатьчетверкам» возле дороги. Когда они спустились в канаву возле шоссе, Омаев показал на густой кустарник ниже полотна дороги:

– Смотрите, там труба под дорогой. Чтобы вода перетекала и не размывала полотно. Давайте по ней на ту сторону. К самому танку и выйдем.

Соколов кивнул, удивившись в очередной раз острому глазу молодого чеченца. Переливную трубу было из-за густого кустарника не видно, но если подумать, то становилось понятно, что именно в этом месте густой кустарник и пышная трава были потому, что почва хорошо увлажнена.

Алексей нагнулся и вошел в сырую прохладу трубы. Из-под ног прыгнули лягушки. Впереди в пяти метрах еле различался свет с другой стороны бетонной трубы.