Я решил, что все дело в Паре мертвецов. Это они рассказали о том, что случилось двумя вечерами ранее. Поэтому-то здесь и появилась эта делегация. Тебе не годится. В этой формулировке нетрудно было уловить скрытую угрозу. Я посмотрел в сторону прачечной, где горел свет.

– Но что это такое?

– Этого нельзя объяснить. Но ты не разочаруешься. Это чудесно.

Если речь шла о том, что протискивалось сквозь трещину в потолке, трудно было понять слова Эльсы. Может, я неправильно понял? Речь шла о чем-то другом? О чем-то… чудесном? Я не мог в это поверить. Свет в глазах у Эльсы и выжидательно молчащая группа. В этом не было ничего здравого, да и чудесного тоже.

– О'кей, – согласился я. – Сейчас приду. – Показал на пену на лице. – Умоюсь только.

Эльса улыбнулась, и свет в ее глазах стал немного ярче. Она сказала:

– Отлично, отлично. Мы тебя ждем. Добро пожаловать.

Она отступила назад, и я протянул руку к ручке двери. Прежде чем я успел закрыть дверь, она сказала:

– Йон.

– Что?

– Теперь начнется что-то другое. Поверь мне.

– О'кей. Сейчас приду.

Я закрыл дверь и услышал хруст ломающегося бритвенного станка. Это не имело значения, я не собирался продолжать бриться. Зашел в туалет и смыл пену для бритья, одновременно роясь в бумажнике в поисках телефонного номера Софии, и набрал его, как только нашел. Зажимал трубку между ухом и плечом, чтобы натянуть на себя трусы и брюки, пока ожидал ответа.

Пожалуйста, только ответь. Ответь.

София ответила на пятом гудке. Ее голос прозвучал не сразу: она, очевидно, не привыкла разговаривать так поздно.

– Слушаю, это София. Кто говорит?

– Привет. Это Йон.

– Привет, а что?..

– Послушай, я должен попросить тебя об одной услуге. Я понимаю, что это не… правильно, да, но можно мне прийти к тебе домой?

Пауза.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Я бы не просил тебя, если бы это не было так важно. Кое-что случилось.

– Что такого случилось? Я как раз собиралась ложиться, мне завтра рано вставать.

– Пожалуйста. Долго объяснять. Но здесь я оставаться не могу, а больше мне идти некуда. И это срочно.

Я понимал, почему София мнется. Звонит парень, с которым она встречалась один раз, и настойчиво просится к ней домой таким тоном, как будто за ним гонится мафия. Я понимал. Но то ли София была влюблена в меня сильнее, чем я думал, то ли она меньше придавала значения условностям, чем можно было предположить по виду, только она сказала:

– Ну, ладно. Приходи.

Я получил адрес, от всего сердца поблагодарил ее и положил трубку. Во время разговора удалось натянуть одежду на нижнюю часть тела, и теперь я быстро надел футболку, свитер и куртку.

Пока завязывал шнурки, заглянул в щель в жалюзи. Похоже было, что соседи собрались в прачечной, и оставалось только уповать на счастливую звезду, чтобы они не выставили во дворе караул.

Я не собирался впутываться в то, чем занимались соседи, потому что инстинктивно чувствовал: в этом занятии должно быть что-то нездоровое, раз от него так горят глаза. Что-то за пределами того, во что стоит ввязываться. Вопрос был в том, уловили ли они мой настрой и приняли ли меры, чтобы помешать сбежать. Достаточно ли я был убедителен?

Я погасил свою настольную лампу и дал глазам привыкнуть к темноте. Потом как можно тише открыл входную дверь. Из прачечной доносились приглушенные голоса, но было непохоже, что во дворе кто-то есть. Я запер за собой дверь и шмыгнул вниз по лестнице.

Нельзя было дойти до внешних ворот, не пройдя полоски света, которая тянулась от приоткрытой двери в прачечную. Я прижался к стене и два раза глубоко вдохнул. А потом побежал.

Как и подозревал, они за мной следили. Когда пробегал мимо полоски света, услышал, как кто-то позади меня кричит: «Эй! Куда…»

Я рванул дверь и побежал по лестнице. Когда открывал внешние ворота, услышал, как за спиной снова стукнула дверь и как чьи-то шаги застучали по мраморному полу.

Продолжал бежать до тех пор, пока не оказался на платформе метро. Через десять минут поезд уносил меня в направлении Транеберга.

* * *

С этой поездки в метро начался период моей жизни, который имеет мало отношения к этому повествованию. В этих двух месяцах самым важным было то, как они завершились, и чтобы это стало понятно, я должен схематично описать этот период.

София встретила меня за воротами, которые обычно закрывались на ночь. Отвела меня в свою чистую квартирку и напоила чаем. Я рассказал ей об угрозах со стороны соседей, не объясняя их причины. Затем мы отправились в постель. Да, мы занимались любовью. Нет, я не собираюсь этого описывать – по причинам, указанным выше.

София встала в полседьмого, и было заметно, что она не совсем уверенно себя чувствует, оставляя квартиру в руках незнакомца. Но она это сделала. Я снова уснул и, когда проснулся около десяти, злоупотребил ее доверием – порылся в ее ящиках, чтобы понять, что она за человек.

То, что я обнаружил, было ожидаемо: София была абсолютно нечудной. Не уверен, что это слово существует, но оно подходит больше всего. Немножко оригинальной, немножко сложной, но по сути своей нечудной. Позвольте только упомянуть одну подробность.

В углу гостиной стоял хорошо укомплектованный музыкальный центр. Усилители, эквалайзер, проигрыватель и двухкассетный магнитофон. Рядом с ним было нечто, что я сначала принял за плакат, но, когда присмотрелся, оказалось, что это стеллаж с кассетами.

Получается, София взяла плакат с изображением пальмы на фоне захода солнца и разрезала его на сто двадцать маленьких кусочков, которые потом приклеила на торцы такого же количества коробок с кассетами. В результате получилась коллекция кассет, которые создавали панорамную картинку, когда были расставлены в правильном порядке. На торцах коробок не было надписей, но когда я наугад вытащил одну кассету, обнаружил аккуратно составленный список песен.

Это был сборник. «Dead or Alive», Мадонна, «Уэм!», «Модерн Токинг» и так далее. Конечно же, «Депеш Мод». Я просмотрел другие кассеты, и все они оказались сборниками. Некоторые песни попадались два или три раза. Поскольку в коробке для пластинок было всего несколько штук, я догадался, что София делала записи с радио и потом монтировала их с помощью двухкассетного магнитофона. Это тоже кое-что говорило о Софии, хотя и не знаю точно, что именно.

В холодильнике я нашел простоквашу и мюсли и поел, сидя за маленьким кухонным столом и пытаясь понять, что мне делать дальше. Мы с Софией никак не обсудили, как будем продолжать отношения. Было неловко оставаться жить у нее в квартире, но я не видел альтернативы. В таком случае нужно было забрать какие-то вещи у себя из дома, хотя я даже близко не хотел к нему подходить. Но нужен был хотя бы реквизит фокусника.