Работа в ресторане «Мона Лиза» шла неплохо, но не более того. Роберто оказался разочарован, что представления у столов не создали притока посетителей, и через пару недель мне пришлось отказаться от гонорара и работать только за чаевые. В некоторые вечера выходила всего сотня.

Я продолжал арендовать жилье на Лунтмакаргатан, и ситуация стала бы невыносимой, если бы София потребовала оплатить проживание, но она этого не делала, а я больше не поднимал этот вопрос. Но это вызывало чувство неудобства. То сияющее будущее, которое виделось мне всего несколько недель назад, превратилось не более чем в путеводный огонек в темноте.

Пришла зима с мокрым снегом, и настроение у меня ухудшалось по мере понижения температуры. Когда в октябре умер Таге Даниэльссон[20], это почти меня не задело, хотя я был его большим поклонником. Но когда в середине ноября в автокатастрофе разбился хоккейный вратарь Пелле Линдберг, я грустил несколько дней, хотя видел всего пару матчей чемпионата мира – 1983.

Я нахожу единственное объяснение тому, почему София меня терпела: она была так же одинока, как и я. Мы проводили вечера, смотря телевизор и слушая музыку, в основном «Депеш Мод». София обычно читала вслух отрывки из «Винни Пуха», который сопровождал ее по жизни. Иногда играли в настольные игры: «Мастермайнд», «Яцзы», «Отелло», «Монополия». Она обожала игры, и у нее была целая коллекция – София привезла игры из родительского дома, хотя до появления меня ей не с кем было играть. Когда мое настроение падало до предела, этот факт тоже казался невыносимо печальным.

В свой день рождения второго декабря я получил в подарок полуроскошные деревянные нарды и изо всех сил старался выглядеть довольным, хотя понимал, что это подарок больше для нее самой, чем для меня. Вечером мы сходили в ресторан, и я выпил слишком много вина. София оплатила счет. Пока ехали домой на метро, молча сидели друг напротив друга.

Когда мы проезжали по мосту Транебергсбрун, я выглянул в окно поезда. Там в темную воду опускались крупные снежинки, и я понимал, что жизнь, которой я живу, не является моей настоящей жизнью. Сознание было затуманено алкоголем, и казалось, что две чугунные скобы с двух сторон сдвигаются и зажимают меня.

Прошла еще пара недель, прежде чем я решился уйти. Нет, не так. Как и многие другие важные события, это произошло без участия моего сознания. Решилось, что мне нужно уйти, и решение было передано мне через отчаяние.

* * *

До Рождества оставалась пара дней. Неделей раньше Роберто сообщил, что больше не нуждается в моих услугах, так что по факту я оказался безработным. На моем банковском счете лежала тысяча двести крон, а в бумажнике была сотня и две десятки. Я еще не заплатил за жилье за январь. В качестве слабого утешения у меня было приглашение выступить на новогоднем празднике «Общества паровых котлов». Тысяча пятьсот крон.

Я безостановочно бродил по квартире Софии. Она была уютной, именно в тот момент это грозило свести меня с ума. Три мягкие игрушки на покрывале, фарфоровые кролики на секретере, букеты высушенных цветов от ее ученицы, стеллаж с кассетами. Она знала, где лежит любая кассета, хотя на торцах ничего не было написано.

Когда София вернулась с учебы, мы вместе готовили ужин, и я представлял, как сейчас отрежу себе пальцы. Мы ужинали и старались не говорить о Рождестве, о том, как мы его проведем. Вечером посмотрели фильм по телевизору, и София пару раз попросила меня прекратить качать ногой, потому что ей это мешало.

Когда мы отправились в постель, София, как ни странно, захотела заняться любовью, а у меня ничего не получалось, пока я не попросил ее надеть очки, после чего справился, фантазируя, что на мне сверху сидит Анна Линд, а сам я – Улоф Пальме. София заснула, а я лежал без сна. Через час она начала немного похрапывать. Я больше не мог этого терпеть, и в голове оформился запутанный план, который должен был все расставить на свои места. Я встал, оделся и ушел в ночь, взяв с собой ведро и деревянную поварешку.

Той холодной зимой я заметил странное явление. Рядом с входом в метро был выход вентиляции, откуда теплый воздух устремлялся на клумбу. Как раз там, где струя воздуха касалась земли, стоял маленький розовый куст, который, согретый этим теплом и освещенный мощными фонарями, решил начать цвести прямо там, где стоял, посреди сугробов.

Было немногим больше часа, когда я подошел к этому месту и убедился, что проход на платформу не охраняется. Начал копать. У куста были более глубокие корни, чем я мог предположить, и, когда через четверть часа по эскалатору поднялось несколько пассажиров, я еще только начал дело. Я спрятался в тени. Когда они прошли, продолжил.

Пришлось потратить битый час, чтобы с помощью поварешки вытащить куст вместе с приличным комком земли. По спине тек пот, когда я стряхнул землю в ведро и прижал сверху кустом. Я взял ведро за ручку и поспешил домой в состоянии, похожем на опьянение, а на руках была кровь от многочисленных уколов шипами. У меня розовый куст, вот я спешу с розовым кустом при свете уличных фонарей.

Уже когда я стоял перед дверью, запыхавшись оттого, что бежал вверх по лестнице, энтузиазм начал отступать. Я снял ботинки и верхнюю одежду и отнес ведро в спальню, где поставил его на секретер, перед кроликами. Потом постоял и посмотрел на силуэт этого полуметрового куста, который изменил пространство комнаты, чего, наверное, я и хотел. Точно не знал, но это просто нужно было сделать.

Когда насмотрелся вдоволь, лег на свою сторону кровати поверх покрывала, не раздеваясь. Обрывки мыслей и образов мелькали в голове как в плохом калейдоскопе. В какой-то момент я решил, что нужно поменять обстановку в гостиной, но, к счастью, уснул, не успев ничего сделать.

* * *

– Что это ты тут наделал?

За окном еще было темно, когда я проснулся, и голова кружилась от недосыпа. София стояла в кухне и смотрела на линолеум, по которому были рассыпаны дорожки и комья земли.

Я протер глаза и пробормотал:

– Розовый куст…

– Да, я видела. Зачем ты его притащил?

Я прищурился в сторону куста, который стоял на секретере в неподходящем для этого пластиковом ведре. Было невозможно объяснить ту настоятельную необходимость, которая заставила меня его выкопать, так что я просто сказал:

– Так получилось.

София покачала головой, принесла совок и веник, смела большую часть грязи с пола и сказала:

– Вынеси в коридор. Мне нужно на занятия.

Когда она надела пальто и показалась в дверях кухни, чтобы поцеловать меня на прощание, я спросил:

– Ты на него посмотрела? На куст?

– Да, Йон, посмотрела. Это бред какой-то. Позже обсудим. До встречи.

– До встречи.