— Я… Я не хочу говорить о прошлом. — Она поцарапала пальцем плетеную шляпу, которую держала в руках. — Было приятно встретиться с тобой снова, Берри…

— Ну же, — возразил он, беря ее за руку. — Я не позволю тебе убежать.

— Я должна идти, Берри. — Она подняла на него умоляющий взгляд. — Будь же умницей и отпусти меня.

Он широко ухмыльнулся и сразу стал похож на насмешливого Пана, бога шалостей.

— Я приглашаю тебя в коттедж выпить, а не в какой‑нибудь притон на тайное свидание, чтобы соблазнить. Да и в любом случае, ты вовсе не обязана никому говорить, что была у меня.

— Кто‑нибудь может нас увидеть. — Она искала повода уйти.

— Всегда можно сказать, что ты хотела посмотреть мои работы. — Глаза его смеялись, потом он расхохотался и обнял ее, так как облака разразились внезапным ливнем.

— Бежим, бежим, — сказал он, и ей уже было не вырваться, — он тащил ее бегом по песку, потом по каким‑то ступеням, по мокрым и скользким камням мостовой к небольшой лужайке, где стоял уютный побеленный коттедж. В насквозь промокшем и липнущем к телу белом платье она стояла под навесом крыльца, а он открывал дверь, потом быстро втолкнул Домини в коридор, затем в гостиную. Она сняла шляпу и немного встряхнула ее, огляделась вокруг, улыбаясь при виде беспорядка, характерного для холостяков. На диване лежала груда греческих подушек, посуда после завтрака все еще стояла на столе, у стены множество холстов. Подоконники были заставлены многочисленными комнатными цветами.

— Студия у меня наверху, — сообщил Берри, забирая у нее сумочку и шляпу. — У тебя промокло платье, надо его снять и высушить.

Она быстро взглянула на него.

— Я одолжу тебе мой халат, — добавил он насмешливо.

Домини потрогала платье и обнаружила, что оно на самом деле совершенно мокрое.

— Хорошо, — согласилась она, не глядя на него. Он вышел из комнаты и через минуту бросил ей яркий клетчатый халат.

— Пока ты раздеваешься, я сварю кофе, Домини, — она слышала по голосу, что он улыбается. — Ты любишь кофе по‑турецки?

— Да, с удовольствием выпью. — Она чувствовала от его халата запах английских сигарет и, завязывая пояс и чувствуя прикосновение шелка к голым рукам и плечам, чуть вздрогнула от тайного удовольствия находиться в коттедже Берри. Судя по тому, как молния кромсала небо, ей придется провести здесь около часа, а может быть, и дольше. За это время Кара с Никосом наверняка перестанут ее искать и вернутся домой… Жутко даже подумать, как воспримет это Поль.

Домини развесила на стуле платье, чтобы оно побыстрее высохло, потом понесла на кухню оставленный Берри после завтрака поднос.

— У тебя есть экономка? — поинтересовалась Домини.

— Мне необходимо жить среди беспорядка, — лениво ответил он. Берри стоял у плиты и варил кофе, его мокрые волосы выглядели так, словно он расчесывал их пальцами. Из‑за этой взъерошенности он выглядел еще милее, и Домини, помнившей его в перемазанных краской вельветовых брюках и полосатой футболке, казалось, будто и не было прошедших лет.

— Тебе очень идет мужской халат на несколько размеров больше твоего. — Он осмотрел ее с головы до ног. — Ты выглядишь такой беспомощной, и так хочется тебя обнять.

Домини соскребла яичную кожуру в мусорное ведро и выпрямилась с порозовевшими щеками. — Надеюсь, ты покажешь мне свои греческие работы, раз уж я здесь, — сказала она.

— Предупреждаешь меня, что надо хорошо себя вести? — Он подошел к ней и остановился, глядя на нее сверху вниз, а она начала мыть посуду. — Что мы с тобой будем делать, Домини? — пробормотал он.

— Смотреть твои картины и пить турецкий кофе. — Она деловито скребла блюдце, запачканное яичным желтком.

— И притворяться, что мы просто знакомые? — Он просунул руку в широкий рукав ее халата. — Не выйдет, дорогая. Мы с тобой принадлежим друг другу. Обстоятельства попытались разлучить нас, но мы снова встретились на затерянном в глуши греческом острове. Это верное доказательство того, что правы легенды, утверждающие, будто влюбленные связаны неразрывной нитью с самого рождения. Неизбежно, даже через многие годы, через расстояния, эта нить притягивает их друг к другу, и ничто не может помешать их соединению.

Домини взглянула на него. В душе она была полностью согласна с ним. Любовь начинается не просто так. Таинственная сила притягивает двоих друг к другу, так близко, что ничто, даже сама смерть, не может разлучить.

— А как же Поль? — тихо спросила она. — Ты, кажется, забыл про него.

— Есть способ забыть про него. — Берри взял ее за плечи, и глаза его посерьезнели и казались темно‑коричневыми, когда он смотрел ей в глаза. — Мы можем уехать вместе, Домини.

— Ты слышишь меня, Домини? — Пальцы Берри крепче сжались на плечах Домини. — Мы убежим вместе, и Стефанос тихо разведется с тобой…

— Он не сделает этого. — Домини качнула головой, слишком хорошо зная беспощадность Поля. — Он никогда не позволит нам быть счастливыми вместе, Берри.

— Неужели тебе так тяжело быть счастливой без законного брака, родная? — Берри притянул ее к себе, но Домини уперлась ладонями в грудь и не позволила ему обнять себя.

— Если желаемое украдено, Берри, оно не делает человека счастливым, — убежденно сообщила она. — Я уже знакома с тем, как разъедает душу недоверие друг к другу. Мы никогда не обретем спокойствия и чувства уверенности без настоящего брака. Никогда не будем уверены друг в друге, зная, что по закону я принадлежу другому.

— Но ты его не любишь, Домини. — Глаза Берри под взлохмаченными волосами стали похожи на штормовое небо. — Я совершенно уверен, он силой заставил выйти за него, это в его характере. Здесь, на острове, много рассказывают о клане Стефаносов и о том, как отчаянно они воевали во время восстания. Островитяне хвастаются тем, каким мужественным и отчаянным andarte был Поль в шестнадцать лет и как он прополз чуть не километр, отбиваясь гранатами, после того, как одна из вражеских гранат разорвалась почти у самого его лица. По всему, он должен был умереть от этой раны. Они почти всерьез считают сверхъестественным тот факт, что он выжил после такого ранения, от которого бы умер любой нормальный человек.

Домини подумала о рваном шраме — отметине на лице Поля, о головных болях, все еще мучавших его, несмотря на прошедшие годы, и ей вдруг захотелось защитить его. Он был греком до мозга костей, он отчаянно любил землю, сражаясь за которую, чуть не погиб совсем еще мальчишкой.

— Кофе убегает, — заметила она.

— К черту кофе!..

— Пожалуйста, — Домини высвободилась из его рук, подошла к плите и сняла кофеварку. — Неси чашки, мы будем пить кофе в гостиной, — добавила она.

Они долго сидели молча, слушая звуки дождя и глядя, как молния на короткие мгновения рассеивает тени.