–Лок примет моего малыша, чей бы он ни оказался,– в моём голосе я сама не слышу уверенности.

–Но я не оставлю своего ребёнка на острове,– Павел снимает рыбу с огня и выкладывает её на деревянные «тарелки».

–Это мой ребёнок,– становится холодно, словно я рухнула в прорубь.

–Наш, Лил.

Теперь мне становится понятно, почему Павел ведёт себя как невинный агнец. В его рукаве козырь, который мне нечем крыть.

–Ничего подобного,– переиграть маститого актёра будет непросто.– Я свои опасные дни знаю.

–Ты ещё до них не дожила,– Павел треплет меня по колену.– И не доживёшь, если возьмёшься за ум. Думай не сладким местом, и будешь в шоколаде.

–Не ляпни ничего Локу,– моя душа в полном раздрае.

–Всё имеет свою цену, Лил.

Павел

Лилиан беременна. Что это меняет? Да всё меняет! Мать моего ребёнка чпокает другой! Если я достаточно раскрепощён в вопросах секса, то здесь уже совсем иная история. Лилиан притихла после нашего разговора, и не пошла с Локом в пещеру после обеда, сказавшись больной. Свернулась калачиком на досках в тени и уставилась на костёр. От самоуверенной писательницы с дерзким взглядом не осталось ничего. Была девушка, да рассыпалась звёздной пылью.

Мы обязательно выберемся. Я увезу Лилиан к себе в Париж. Залечу все её раны. Одену в шёлк. Буду отпаивать лучшим шампанским из хрусталя, а не водой из кокосовых скорлупок. Нет, шампанское Лил сейчас нельзя. Собственноручно буду выжимать сок… Лишь бы ребёнок родился нормальным после всей дичи, что случилась с нами. Что за чёрт! Где вертолёты, корабли? Искать нас кто-то собирается или нет?

Вскакиваю и вглядываюсь в горизонт.

–Ты куда?– еле слышно спрашивает Лилиан.

–Я здесь малышка,– сажусь возле неё и глажу по волосам. Лилиан вся испуганно подбирается, но видя, что я не домогаюсь её, расслабляется. Лок только что ушёл за водой, и у нас есть время поговорить. Надеюсь, он не прячется снова в кустах, чтобы выпрыгнуть, как чёрт из табакерки в самый неподходящий момент.

Лилиан всхлипывает. Слеза скатывается на переносицу и падает на солому.

–Не плачь, Лил, мы обязательно выберемся отсюда.

–Я устала… Как же я устала,– шепчет Лилиан.– Вот если бы можно было закрыть глаза, а через минуту открыть и оказаться дома…

–А как же рай в шалаше? Или роды в полевых условиях тебя не привлекают?

–Не знаю,– Лилиан отворачивается от меня. Лежит давится слезами.

–Пойдём погуляем?– касаюсь её плеча. За время, проведённое на острове, Лилиан худанула дальше некуда, зато мышцы налились будто каменные.

–Не трогай меня.

–Лил, прости. За всё прости. Ну раздраконила ты меня так, что чуть человека в себе не убил. Давай представим, что мы не потеряшки, а туристы дорогущего отеля. И идём просто гулять к океану, пока в нашем номере меняют бельё и наполняют ванную молоком с розовым маслом.

–И ты оставишь меня в покое?

–Что ты понимаешь под этими словами?

–Не скажешь Локу, что я беременна и не будешь отстаивать права на малыша?

–Сегодня нет.

–А завтра?

–А завтра будем по новой договариваться. Свою сегодняшнюю просьбу я озвучил.

–Пойдём,– Лилиан поворачивается на спину и протягивает мне руку.

–Мир?– Помогаю ей подняться. Быть может, мне кажется, но я не вижу больше в глазах Лилиан неприязни.

–Мир,– неохотно отвечает Лилиан.– Полей мне водой на руки.

Помогаю ей умыться. Можно сказать, мы с Лилиан теперь сообщники. Ребёнок связал нас крепко. Когда наш быт на острове немного наладился, у неё ушёл страх погибнуть от голода и диких зверей. Из животин мы не встретили пока никого, кроме мелких обезьян. Змей тут много, но сами они не нападают. Рыбу ловить я научился. Костёр разжигать тоже. Если бы всё это я умел месяц назад, Лилиан бы и не посмотрела в сторону Лока. Ну а разность взглядов? Милые бранятся – только тешатся. Люблю эту белокурую заразу и любыми путями верну себе.

Наш председатель колхоза – человек понимающий. Кормилец и трудяга! Уважаю пацана. Проблем нет сказать ему что Лил беременна от меня. Но вот как это преподнести так, чтобы Лок от моей малышки отступился? Стоит мне закрыть глаза, и перед глазами её точёная фигурка, нанизанная на здоровенный член председателя. Твою ж мать! Проблемка.

–Где будем рожать, в Европе, в Штатах или в России?– завожу я разлагающие беседы, когда мы отходим подальше от нашего шалаша. Здесь неподалёку наша первая пещера.

–Ты тоже залетел?– Лилиан подбирает с песка удлинённую, пёструю ракушку.

–Бог миловал.

Лилиан протягивает мне находку, и я задерживаю её руку в своей.

–Как подумаю, что это будет единственной игрушкой нашего ребёнка – мурашки по коже,– голос Лилиан дрожит.

Как же ей сейчас нужна моя поддержка. Не Лока, моя! Потому что мы из одного мира, и я понимаю её лучше, чем он.

–Не будет!– щекочу пальцем Лилиан по ладони и ору про себя от радости. Девчонка признала, что ребёнок мой. Мне хочется подхватить её на руки и кружить, но я сдерживаюсь.– Я дам нашему ребёнку всё самое лучшее.

Лилиан сжимает ладонь и бредёт дальше по берегу, опустив голову. Неужели, чтобы она перестала возражать и отпускать колкости, достаточно было заделать ей бебика?

–Паш,– не оборачиваясь, вскидывает она руку.

–Да, малышка,– нагоняю Лилиан, размышляя как бы заманить её в нашу пещеру.

–Я очень хочу этого ребёнка, независимо от того кто из вас двоих отец,– голубые глаза Лилиан сейчас светятся, как два кристалла.– Это Божий дар. После того, как Кроули меня избил однажды, я думала, что уже не забеременею.

–Я тоже хочу малыша!

–Не перебивай! Рожать я буду в России…

–Найдём самого лучшего врача,– обнимаю Лилиан за плечи, предвкушая наш скорый жаркий поцелуй.

–А потом хочу вернуться к Локу на остров,– выпутывается она из кольца моих рук.

–Ребёнку нужна мать,– прикусываю губу.

–Я с ребёнком хочу вернуться.

Рановато я о поцелуях размечтался. Вздыхаю так, словно скатился с горы и снова нужно на неё карабкаться.

–Вы из разных миров, Лил.

–Ну и что. Зато мне с ним хорошо и уютно.

–Я тоже могу быть хорошим и уютным,– мурлычу, как кот баюн.

–Но почему-то у тебя ни разу это не получилось.

–А как же наша первая ночь на острове? Помнишь, как мы сидели у маленького костерка, пили кофе из пакетиков и закусывали крекерами?

–Я тогда захмелела от одного глотка коньяка. Мне и правда было уютно в ту ночь засыпать на твоих коленях,– грустная улыбка трогает губы Лилиан.