Таня все не появлялась, я задержал дыхание, мышцынапряглись, пиво мощно требует выхода.

Она появилась свеженькая, чистенькая. Я успел увидеть на еелице благодарность, причины не понял, в глазах уже темнеет, кивнул, мол,подожди, деревянными шагами прошел в туалет и, едва двери за мной закрылись,скривился и дрожащими пальцами суетливо ухватился за язычок «молнии». Пошлатуго, со скрипом, это меня так раздуло, что едва успел подойти к раковине… Уф!

Она ждала уже на улице. Я вышел тоже посвежевший,подтянутый, даже морду лица умыл, а то от пота блестит, как у тюленя. Танявзяла меня под руку, и мы медленно побрели по осеннему тротуару, мимо осеннихдомов, по осеннему городу.

– Пойдем ко мне, – сказал я.

Она засмеялась.

– Можно и здесь!

– Не хочется, чтобы подавали советы, – призналсяя.

– Ага, не уверен в себе, – сказала она,поддразнивая.

– Точно, – согласился я. – Не могу же быть вовсем лучшим в мире!

Она приняла это как шутку, смеялась, блестела глазами, зубками,но я остановился, как вкопанный. Таня как раз проходит мимо моего крокодила, янажал в кармане кнопку брелка. Двери с легким щелчком распахнулись. Танявскрикнула от неожиданности, в машине пусто, посмотрела на меня:

– Это что, новый трюк в технике совращения?

– Сработал? – поинтересовался я.

Она оглядела машину, меня с головы до ног, я смущеннопотупил глазки и шаркнул ножкой. Таня решительно забралась на правое сиденье.

– Рискнем! Надеюсь, ты не маньяк.

Я заверил, что вот только-только начинаю превращаться вманьяка, он прямо рвется из меня, сел с нею рядом, дверца захлопнулась, и наспонесло по вечернему городу.

Перешагнув порог, она потянула в себя воздух, смешнонаморщив нос.

– Что-то женщиной пахнет слабо…

– Уже с неделю полное воздержание, – пожаловалсяя.

– Ух, ты подвижник. Что-то случилось? Горячий кофепролил?..

– Нет, там все в порядке, можешь сразу проверить,никаких ожогов. Понимаешь, у меня как-то странно связался твой образ и… всеинтимное.

Она вскинул бровки, глаза стали круглые, как у птицы.

– Не поняла… Ты хочешь сказать…

Я кивнул.

– Угадала.

Она сказала с изумлением:

– Нет, я все равно не врубаюсь!.. У тебя так-тосвязался секс и… теплое отношение ко мне?

– Вот именно, – сказал я несчастливо. –Заглянула ко мне тут одна недельку назад. Ну оттрахал я ее во все дырки, ну ичто?.. Гормональный баланс привел в норму, но чувствую себя все равно еще хуже.Гадко даже.

Она сказала независимо:

– Это у тебя что-то с психикой. При чем тут секс?..Меня трахает муж, трахает босс, трахает сосед и еще мой бойфренд, но это всеголишь секс, при чем тут чувства?.. Я могу даже по дороге на службуперепихнуться, если дождь загонит в подъезд или под дерево, но это всего лишьдля здорового цвета лица! Нет, либо ты какой-то несовременный… во что поверитьтрудно, либо сдвиг в психике. Много работаешь, да?

– Сдвиг в психике, – признался я. – Не поймуеще, в какую хорошую сторону.

– А что, бывает и в хорошую?

Разговаривая, она прошлась по квартире, обследовала балкон,даже бесцеремонно заглянула в шкафчики, я молча любовался ее ладной легкойфигуркой.

– Клевая квартирка, – резюмировала она. – Всепо хай-классу. И даже спутниковая антенна для Интернета… телик плазменный? Ещетаких не видела… А зачем два ноутбука?.. С жиру бесишься, буржуй. Мог бы тогдаи квартиру попросторнее, а то однокомнатная – несолидно. У тебя вон один долбина полквартиры тянет!.. А кухня тебе в какую зеленую копеечку влетела?.. Я тамдаже и не поняла, что за автоматика…

– Сейчас все приготовлю, – сказал я.

Она ухватила меня за рукав.

– Погоди… Все должно быть не так.

– А как?

– Садись на диван, – скомандовала она. – Гдеу тебя диван?.. Вот это убожество? Разве это диван?

– Да вроде бы диван, – пробормотал я.

Она сказала потрясенно:

– Но как на нем можно, развалясь, следить за футбольнымматчем?

Я посмотрел на диван; да, с моего не очень последишь, да ещеразвалясь, – в беспомощности развел руками.

– Не знаю. Может быть, в кресло?

Она огляделась критически.

– Ладно, давай в кресло. Хотя и кресла у тебя еще те…Вижу, недешевые, но какие-то не расслаблятельные! Сиди здесь, сиди… И жди.

Она ушлепала, я прислушался к шагам, вот прошла мимо дверейтуалета, мимо ванной, уже на кухне… Что-то загремело.

Я прокричал:

– Эй, чем-то помочь?

Не дожидаясь ответа, пошел на кухню. Она возилась ссоковыжималкой, обернулась с видом крайней рассерженности, правда, наигранной.

– Ты чего? Я же сказала, сиди и жди! Может быть, мневпервые в жизни захотелось самой поухаживать за мужчиной!

Я пробормотал:

– Так давай помогу. Ты здесь можешь не разобраться. Ясам три дня инструкцию читал, как со всеми этими агрегатами обращаться…

Она горестно всплеснула руками:

– Как жаль… Я ж говорю, впервые на меня такая дурьнашла. Всегда мне да мне, а сейчас вдруг восхотелось что-нибудь сделать длядругого. Хотя бы сок отжать, принести тебе, а ты лежишь, как кабан, на диване,смотришь какую-нибудь глупость про забитые мячи… А я вот так встану на колениперед диваном и подам тебе… как рабыня.

Я ахнул, схватил ее в объятия.

– Ты что такое говоришь?.. Ты – принцесса, богиня… ты –вся моя вселенная!

Мы лежали в постели, я упивался близостью, трогал ее всю,всматривался в ее лучистые глаза, такие хитрые и в то же время невинные,чистые, по-детски простодушные. Не удавалось понять чувства, что мощно хлынулив меня и заполнили всего, до кончиков ушей, да и хрен с ним. Любовь ничего неимеет общего с умом, а я как раз лезу не с тем инструментом. Мерить любовьумом, это заявить, что литр – это мокрый метр.

Вообще-то любовь – большая помеха в жизни. Практичные юсовцыот нее отказались начисто, заменив ни к чему не обязывающим сексом. А потом,для еще большего облегчения жизни, секс разрешили со всем, что ходит, прыгает,бегает, ползает, летает, плавает. Но мне почему-то отказываться не хочется дажеот той любви, от которой ни хрена человеку не выпадает, кроме несчастий итерзаний.

– Таня, – сказал я серьезно, – я дурак,несовременный… и все такое…