Александр уже хотел открыть рот, но тут же понял, что сказать ему нечего. Вчера он действовал по инерции, окрыленный надеждой и хорошим расположением Тани. Сейчас эмоции немного утихли, пришла пора рациональной конкретики.

— Похоже, ты сам с трудом представляешь, что делать, — негромко произнесла она, нашарила джинсы, ловко натянула их, застегнула молнию.

«А в самом деле, что же дальше? — размышлял Денин, глядя на обшарпанные обои. — Денег-то у меня осталось с гулькин хрен. Работы постоянной нет. Автомойка — не вариант. Разве что продать оставшиеся картины. Сейчас я уже готов даже на это».

Он посмотрел в угол комнаты, где хранились его работы. При самом благоприятном раскладе все эти потянут максимум на сто — сто двадцать тысяч. Если продать быстро и все сразу — то за восемьдесят. Он даже знал покупателя.

«А потом что? Ладно, там видно будет».

— Мне нужна реабилитация, — не дождавшись от него ответа, сказала Таня. — Для этого я должна быть прикреплена к поликлинике. Мне придется научиться жить в темноте. Ориентироваться в пространстве и времени. Мне требуются хорошие врачи-хирурги. Я не смогу без работы, хоть какой-то занятости. Наконец, я хочу быть рядом с дочерью. Хотя она от меня первое время наверняка шарахаться будет. — Она вытянула руки, словно ища поддержки, и Саша торопливо взял их в свои ладони.

Таня крепко сжала его пальцы и сказала:

— Я безмерно благодарна тебе за все, что ты сделал. Но, находясь здесь, в чужой стране, без поддержки родных, без регистрации и гражданства, я не смогу себя этим обеспечить. Я никто. Так, пустышка, клочок газеты. Спасибо и на том, что жива осталась, во время лечения не подхватила никакой инфекции. В общем, вешать на тебя эту ношу я не желаю, Саша.

— Я помогу тебе, — глухо проговорил он. — Ты сказала про регистрацию. Мы можем оформить брак. Правда, гражданство ты не сразу получишь, но я тебя зарегистрирую у себя в комнате. Ты не пустышка и не газета. Я…

— Не надо сейчас ничего говорить и обещать. Я знаю, ты свернешь горы ради меня. Но в данном случае все слишком неоднозначно, — заявила Таня и вздохнула. — Я не хочу висеть на шее у кого бы то ни было. Прости. Ты меня знаешь.

«Конечно, знаю, — с тоской подумал Александр. — Вот только в твоей ситуации гонор-то неплохо бы и поумерить».

— Я организую тебе встречу с пластическим хирургом. Сейчас надо сходить в магазин — у нас пустой холодильник. Вернусь и займусь этим вопросом, — сказал Денин.

Таня ничего не ответила, и это его смутило. Ему и раньше было тяжело угадать по глазам или мимике, о чем она думает, что собирается сказать. Теперь же это стало просто невозможным.

«Но я все равно люблю ее».

— Хорошо. Хочешь, я сварю борщ? Ты купишь все необходимое?

— Не вопрос, — обрадовался Денин.

— И еще. Может, посмотришь мне какой-нибудь шарфик? Осточертел уже этот респиратор, — сказала она.

— Хорошо.

Он быстро оделся, наклонился над женщиной.

— Я никогда тебя не брошу, Таня. Запомни это.

Она ничего не ответила, лишь закрыла лицо руками. Александр вышел на улицу, раздираемый противоречивыми чувствами.

Он пообещал ей врача. Пластического хирурга.

Допустим, Саша сводит Таню на консультацию. Врач осмотрит ее, сделает предварительную калькуляцию стоимости операций. Денин даже мог бы собрать какую-то сумму. Его картины плюс коммуналка, которую можно разменять на какую-нибудь халупу в далеком Подмосковье. Все это чего-то да стоит. Скорее всего, лицо Тани будет намного привлекательнее.

— Нечего ходить вокруг да около, — сказал Александр вслух, посмотрел на небо, на солнце, слепящее глаза, и зажмурился.

«Это все вторично. Я лгал самому себе, рассуждая о возможной помощи любимой. А надо ли это мне? Вот что главное».

Он даже остановился на месте, потрясенный собственными мыслями, которые были похожи на град камней, неожиданно посыпавшихся сверху.

— Нет, — сказал Саша, глядя себе под ноги и стараясь не наступить на трещинки в асфальте.

Он где-то читал, что так делают люди с психическими отклонениями. Что ж, наверное, он со сдвигом. Его бывшая жена права.

— Мне это не нужно, — чуть громче сказал он, снова прищурился и посмотрел на солнце.

Саша подумал о том, что Таня теперь может делать это сколько угодно, не боясь повредить сетчатку глаз, потому что ее у бедняжки тоже нет.

«Правильно! — сказал кто-то внутри и завозился, царапая душу чем-то острым. — Это надо ей. Тебе — нет. Если она сможет измениться, стать обычной женщиной, ты ей снова будешь не нужен».

— Нет!.. — пролепетал Александр.

Его вдруг обуял самый настоящий страх. Он не может и не должен потерять ее еще раз. Саша не допустит этого.

«Потому что, если она бросит тебя снова, ты просто убьешь ее», — заявил омерзительный внутренний голос.

Александр отпрянул назад так резко, словно неожиданно получил пощечину. Голос прозвучал внятно и отчетливо. Саша готов был поклясться, что эти слова были произнесены не в его мозгу.

«А потом убьешь себя».

Да, голос звучал не в нем.

Денин начал испуганно озираться. Вскоре до него дошло, что со стороны он действительно выглядит как самый настоящий идиот. Он понял, что его поведение начинает привлекать внимание прохожих, вздохнул и направился в сторону рынка.

Саша закупил необходимые продукты и вдруг вспомнил о важной встрече со Стасом, братом Игоря, которая должна произойти завтра утром. Как он мог забыть об этом?!

Нужно срочно продавать картины. Прямо сейчас он позвонит одному человеку, который давно предлагал купить их у него сразу все, скопом. Деньги, вырученные от продажи, пойдут на одно важное дело, а не на какие-то операции, не нужные абсолютно никому.

Грузный мужчина вылез из внедорожника, выкрашенного в песочный цвет. На его левом плече висела объемистая спортивная сумка, в правой руке он держал матерчатую переноску для домашних животных. Судя по всему, внутри кто-то был.

Он проворно зашагал к частному дому, окруженному деревьями. И неровный забор с облезлой краской, и двухэтажный особняк с высокой треугольной крышей были сооружены из толстых бревен. Между венцами и из угловых соединений пробивались клочья пакли. Этот дом, смахивающий на древнерусский терем, резные наличники на окнах, ажурные ставни, крыльцо с коваными решетками и фонарями, в которых горели самые настоящие свечи, навевали мысли о том, что случайный гость оказался в сказке. На этом фоне крошечная видеокамера, пульсирующая рубиновым глазком-бусинкой над воротами, казалась каким-то нелепым, совершенно случайным недоразумением.

Крепкий мужчина оказался в доме и с подозрением принюхался.

— Что за вонь, разорви меня Мурзилка? — пробормотал он, нахмурил брови и прошел в дальнюю комнату. — Шон! Просыпайся, сонная тетеря! — рявкнул этот человек, захлопнул за собой дверь, огляделся и покачал головой.