* * *

В две тысячи пятом мы с Эл снимали комнатку в районе Горги. Жуткие трущобы, конечно, но мы были рады ей, как потерпевшие кораблекрушение моряки – суше. Общежитие принадлежало Роузмаунту, и мы могли оставаться там ровно год, пока не подыщем подходящее жилье и средства на оплату. Обе мы учились в колледже, получали социальную стипендию и хватались за любую, самую грязную работу. Мы почти не разговаривали друг с другом и к девятнадцати годам были ничуть не ближе, чем к восемнадцати. И я все еще продолжала лгать сестре.

На майские праздники интернат устраивал ежегодное мероприятие для выпускников: барбекю на прилегающей к нему обширной территории. Эл швырнула приглашение в мусорное ведро, я же вытащила его и условилась о встрече с Россом возле пожарного выхода. Наверное, тогда мы считали себя весьма осторожными и умными, но сейчас я в этом сильно сомневаюсь. Как правило, мы встречались в доме его матери – к тому времени они уже переехали из Уэстерика в Фаунтейнбридж – и по-быстрому занимались сексом в его комнате на узкой односпальной кровати, прислушиваясь к доносящимся снизу голосам. Возможность порезвиться в пустом Роузмаунте представлялась нам слишком удобной, чтобы ее упускать.

Длинные коридоры с высокими потолками опустели. Росс вел меня за руку, я громким шепотом указывала направление. Ключи от комнат висели на пронумерованных гвоздиках в вестибюле, и я знала, что новых обитателей нашей бывшей комнаты в корпусе нет – они наверняка накуриваются в кустах перед корпусом. Пожалуй, была у меня и другая причина привести Росса именно туда: мне хотелось, чтобы он очутился в моей, а не в ее кровати.

Мы уже миновали стадию объятий и поцелуев и перешли к потной и шумной возне, без всякого стеснения и без каких-либо ограничений, – и тут на пороге появилась она. Я увидела сестру за плечом у извивающегося на мне Росса как раз в тот момент, когда тот шумно кончил и простонал мое имя.

Я застыла, как копия статуи Эл, и меня охватил непередаваемый, всепоглощающий стыд, который был сильнее всех моих чувств к Россу.

Росс спохватился довольно быстро. Он вышел из меня, откатился в сторону, прикрыв нас обоих одеялом. В его глазах я увидела свое отражение, потом он смежил веки и медленно обернулся.

«Эл, – проговорил он, – Эл!»

Она смотрела на нас во все глаза, и в ее лице не было ни кровинки. Во взгляде застыл неприкрытый ужас. Мои губы беззвучно прошептали ее имя…

– Никого там нет, – говорит Росс, вернувшись. Он с неловким видом стоит у постели, и я не знаю, что сказать. Наконец он смотрит на меня и грустно улыбается, садится на край кровати и опускает голову. – Лучше б мы сюда никогда не возвращались… Ненавижу этот чертов дом!

Я молчу. Может, если б они не вернулись, меня здесь тоже не было бы.

– У Эл был роман, – сообщает Росс полоскам на стенах. – То есть я думаю, что она нашла кого-то на стороне.

– Почему? – Виски начинают синхронно пульсировать от боли.

– Я солгал, что у нас все хорошо. Мы не ладили, почти не разговаривали друг с другом, причем довольно давно. – Росс пожимает плечами. – Она завела второй телефон.

Ничего не могу с собой поделать! Невольно вспоминаю два слова в теме письма и кроваво-красные буквы на стене прачечной. ОН ЗНАЕТ. Массирую ноющие виски.

– Ты знал, с кем?

Росс пожимает плечами.

– Может быть, да, а может, и нет. Несколько раз она упоминала какого-то художника. Я сразу догадался, понимаешь? Рэфик в курсе, но Эл никогда не называла его по имени. – Он качает головой. – Очень тревожный звоночек, правда?

Наконец Росс поворачивается ко мне; глаза у него не сердитые, а уставшие.

– Не сомневаюсь, он был и чутким, и внимательным, часами выслушивал обо всех ее проблемах… Хороший парень с большой буквы. Ну, ты знаешь этот чертов тип!

Еще бы.

Вместо того чтобы рассказать ему про Вика, я думаю о матери, которая украла Росса у его отца. Вспоминаю, как он всхлипывал, стоя на коленях посреди Карибского моря, и смотрел нам вслед. Вспоминаю звук, который он издал в тот вечер, когда я его поцеловала: низкий и горестный, словно вой ветра, запертого в тесном пространстве. «Я не знаю, что мне делать! Не знаю, как жить без нее!»

И я придвигаюсь к нему, обхватываю руками за торс, слышу биение сердца о грудную клетку. Лезу внутрь его спортивных штанов, слышу шумный выдох и чувствую, как напряглась плоть под моими пальцами.

Эл его бросила. Росс ей больше не нужен. Она забрала его у меня!

Проходит довольно много времени, прежде чем Росс снова начинает меня умолять, но мне так сильно хочется, чтобы он был рядом, чтобы балансировал на грани, чтобы все еще хотел меня, чтобы нуждался во мне, что я игнорирую его мольбы.

Когда все кончается, я прижимаюсь к груди Росса и закрываю глаза.

– Не стоит об этом жалеть, – шепчу я в такт его сердцу. – Я тебе не позволю!

Видя в новостях сюжеты о пропавших без вести, я удивлялась, как люди могут заниматься тем же, что и всегда, находясь в подвешенном состоянии. Теперь я их понимаю: придерживаться привычной рутины гораздо проще, чем сдаться и прервать повседневную суету. Они притворяются, что все в порядке, пока жизнь и в самом деле не налаживается.

Утро холодное, в больших витринах «Колкохун» отражается ослепительно яркое солнце. Входить внутрь не хочется, однако у нас закончилась еда, а Росс все еще лежит в моей постели и мирно спит. Прошло два дня и три ночи, и я уже почти забыла, как жила без него.

На пороге медлю, касаясь дверного стекла. Стоит выйти из дома, и я буквально физически ощущаю на себе чужой взгляд, с которым почти свыклась. Осмотрев пустую улицу от Линкса до Локенд-роуд, наконец вхожу в магазин.

Единственный кассир сегодня – Анна, и я падаю духом. Медленно выбираю продукты, набивая корзинку тем, что смогу унести. Подхожу к кассе и вижу, что выражение лица у Анны настороженное. Она прочищает горло и находит в себе силы встретиться со мной взглядом.

– Ну как вы?

– Прекрасно, – отвечаю я.

Она снова покашливает.

– Я хотела извиниться за то, что наговорила на прошлой неделе. Расстроилась из-за Эл, конечно, но вымещать все на вас не стоило…

– Спасибо, – киваю я, хотя и чувствую, что она не вполне искренна.

Анна вздыхает.

– Я злилась, потому вы оставили ее одну. Когда Эл так нуждалась, вас не было рядом! И теперь, когда ее нет… – кассирша яростно мотает головой. – Вы тут как тут!

До боли прикусываю язык. К чему оправдываться, к чему обвинять Эл? Анна молчит, пока я расплачиваюсь, и вдруг хватает меня за запястье.

– У Эл я тоже такие видела!

– Что?! – Пытаюсь вывернуться из ее цепкой хватки, но тщетно.

Анна кивает на мою вытянутую руку. Синякам уже пара дней, и они совсем не болят. На обоих запястьях и выше тянется целая цепочка пятнышек, и я вспыхиваю, вспомнив, как получила их: Росс прижимает меня к холодильнику, стиснув руки, горячее дыхание обжигает бедра, поднимаясь все выше и выше, и он страстно шепчет: «Не двигайся, только не двигайся!»