Мы бежим по глубокому песку, спотыкаясь и падая в приливных волнах, но корабль Черной Бороды совсем рядом! Мы слышим, как Черная Борода щелкает пальцами, чуем запах рома у него изо рта.

«Возьми меня! – кричит мама далеко позади нас. – Возьми меня вместо них!»

Увы, мы знаем, что он не согласится.

Солнце исчезает с громким и гулким звуком, нас затопляет темнота – густая, холодная, полная ужасов, – и мы тоже начинаем кричать.

Просыпаюсь в кафе «Клоун», зажав рот рукой. Рядом со мной все еще спит Росс.

* * *

[email protected]

14 апреля 2018 года в 12:01

Re: ОН ЗНАЕТ

Входящие

Кому: Мне

ПОДСКАЗКА 7. КАЖДОЙ ПЛОХОЙ ВЕДЬМЕ НУЖЕН ХОРОШИЙ ТРОН

Отправлено с iPhone

* * *

Я заглянула почти под каждый стул в Тронном зале, пока не вспомнила, что единственная комната, где бывала Ведьма, – это кухня. И всякий раз она норовила усесться на дедушкино место во главе стола.

Под низом прилеплены скотчем две странички.

4 августа 1993 = 7 плюс еще немного!

Ведьма приходила сиводня. СНОВА! Мы с Кэт ее ненавидим. Она гадкая она щипается и даже плюет на нас. Мы с Кэт всегда думаем как бы ЕЕ УБИТЬ – утопить в ванне патамучта ведьмы боятся воды или расдавить ее как ЗЛУЮ ВЕДЬМУ ВОСТОКА. Мышка говорит что ей страшна но ей всегда страшна она НИ НА ЧТО НЕ ГОДИТСЯ! Мы с Кэт не боимся старую уродскую ведьму!

29 марта 1997 = 10 л, 9 м, 29 д

Ведьма снова приходила. Она ненавидит нас и я не знаю почему. Не знаю зачем приходит если так нас ненавидит. Лучше буду звать ее ГРЫМЗА. Ведьмам нужно остерегаться говорит дедушка чтобы не порезаться о свои языки.

Так и вижу ее лицо: резкие серые черты, застывшие и напряженные, будто сзади кто-то изо всех сил тянет ее за ниточки. Глаза узкие, как у жуткой мадам Дефарж, и смотрят на меня так, словно я – самое отвратительное создание на свете. За этим образом и фразой «ах ты, гадкая паршивка!» стоит что-то еще, но я никак не могу вспомнить, никак не могу ухватить ускользающий обрывок воспоминания.

Мы с Эл всегда изливали свои страхи на Мышку. Так мы чувствовали себя лучше, храбрее. Мы усаживали ее на тротуар или на палубу «Сатисфакции» и перечисляли все способы, которыми могли бы разделаться с Ведьмой – утопить, напоить отравленным чаем, подкрасться к ней с боевой дубинкой индейцев сиу или с рупором клоуна Пого. «Все равно она никогда не сможет попасть в Зеркальную страну, – говорила Эл с неожиданной добротой. – Потому что ей здесь не место».

Внезапно на меня накатывает воспоминание о маме и Ведьме, стоящих на пороге буфетной. Враждебность и гнев буквально сгущаются в воздухе, и я прижимаюсь к кухонной двери, подглядывая через щелочку возле петель.

«Отдай! Он мой».

Ведьма склоняется к маме, и на шее ее блестит цепочка с золотым овальным медальоном.

«Был твой, стал мой!»

От звука ее голоса я съеживаюсь, а мама – нет. Женщина, которая переживала из-за любых невзгод, заставляла нас укладывать сухпайки в рюкзаки и прятать их под кроватью, мучила нас учебными тревогами и мрачными сказками, смело шагнула к высокой, крупной Ведьме так близко, что они едва не столкнулись носами. Мамина улыбка холоднее льда.

«Ты всегда заришься на то, что не твое».

Ведьма сжала медальон в кулаке и сунула руки в карманы длинного черного платья.

«Иногда я это получаю!»

* * *

Как болит голова! Я стою посреди кухни и гадаю, существовала ли Ведьма на самом деле или была плодом моего воображения. А как насчет того разговора? Чем больше воспоминаний (и плохих, и хороших) ко мне возвращается, тем тяжелее во всем разобраться. Наверное, детские воспоминания у всех одинаковы – частично правда, частично вымысел. Старый дом и мать со своими сказками превратили наше воображение в плавильный котел. Я начинаю понимать, что не вправе доверять ничему, вышедшему из этого горнила. Меня охватывает ярость. Я открываю все дверцы подряд, обшариваю все шкафчики и ящики. Вряд ли отыщутся новые странички, как в кафе «Клоун», но поиски придают мне уверенности в себе, помогают побороть тягостное оцепенение. Эл, как всегда, манипулирует мной в собственных целях, и я ничего не могу поделать – разве что еще раз попытаться сломать выстроенную ею последовательность.

В ящике под столешницей по-прежнему хранятся бумаги, и я перерываю десятки выписок по банковским счетам и платежек за коммунальные услуги, потом натыкаюсь на конверт, адресованный Россу. Пишет адвокат с Лейт-Уолк, штемпель – двухдневной давности. Внутри два документа, на первом значится: «Объявление гражданина умершим (Шотландия), закон 1977 года, информационное руководство», под ним – «Форма Джи-один». Росс указал домашний адрес, имена свое и жены, осталось лишь расписаться…

Вдруг замечаю, что Росс стоит в дверном проеме, стиснув зубы.

– Мне пришлось, Кэт. Полиция посоветовала связаться с адвокатом, и тот сообщил, что могут потребоваться месяцы, прежде чем дело дойдет до суда. И на всякий случай я…

– Полиция? – спрашиваю я, наконец вновь обретя дар речи. – Или Шона Мюррей?

– Бога ради! – взрывается он с явным облегчением. – Она же офицер полиции, это ее работа!

Мне хочется его ударить. Позыв настолько силен, что я едва сдерживаюсь и кричу в ответ:

– Эл вовсе не мертва!

Росс подходит так близко, что я чувствую кислый запах ярости; сквозь стиснутые зубы вырывается горячее дыхание.

– Тогда какого черта ты трахаешься с ее мужем?!

* * *

Мне все труднее убеждать себя, что Эл просто издевается, строит коварные планы, как довести меня до белого каления. Я понимаю, что не стоит зацикливаться на последних горьких воспоминаниях из нашей с ней совместной жизни. Чувствую, что угодила в ловушку, стала заложницей прошлого, но напоминания о первой жизни в этих стенах окончательно сминают мои укрепления. Со мной что-то происходит, причем нехорошее, недоброе. Я стою у кухонного окна, трогаю кривые гвозди, забитые в раму, смотрю на стену прачечной и думаю о первых электронных письмах: «Он знает то, что ты не должна знать. Ты в опасности. Я могу тебе помочь».

Мари говорит, что Эл очень боялась. Вик признался, что Росс вселял в нее ужас.

Открытки посылает не Эл. Охота за сокровищами и электронные письма – ее рук дело, однако с открытками она не связана. Я всегда это знала. Понятия не имею, кого вчера видела в саду, только явно не Эл. А как насчет надувной лодки в сарае? Логан сказал, что Эл пользовалась каяком «Гумотекс», чтобы добираться на берег и обратно. Может, запасной? Или Эл бросила его здесь, когда покинула яхту? Или кто-то другой?

«У страха глаза велики, цыпа».