— Что такое? Что ты так смотришь на меня?

— Я впервые услышал, как ты назвала меня по имени. — Джейми перевел взгляд на губы, которые произнесли его имя, и этот взгляд согрел Эмму даже в тех местах, где виски не помогло. — Мне нравится, как оно звучит.

Эмма даже не успела полностью оценить влияние его слов, как Джейми ушел, оставив ее стоять одну, прижав дрожащие пальцы к полуоткрытым губам.

«Ох, Джейми…»

Джейми уверенными шагами вышел из дома, стараясь не думать о том, как сильно ему хочется опять услышать эти слова из уст Эммы, но чтобы на этот раз она выдохнула их, задыхаясь от удовольствия, или вместе со стоном капитуляции, когда он опустится на колени между ее белоснежными, покрытыми веснушками бедрами и…

Джейми едва сдержал собственный стон. Беспокойные шаги принесли его на самый край скалистого склона за домом Мьюиры. Снег продолжал сыпаться с неба, но даже хрупкие хлопья льда не могли охладить его пылкую страсть. Несмотря на обжигающий ветер, он видел только Эмму, стягивающую с себя влажную одежду и погружающуюся в теплую воду точно так же, как он хотел погрузиться в ее горячее лоно.

Прислушиваться к такому глупому желанию было слишком поздно. Он же всю жизнь ждал, чтобы отвоевать у Хепберна то, что хотел, и теперь его время истекает.

Если Хепберн отдаст ему то, что он хочет, у него не останется другого выбора, как сдержать свое слово и отправить Эмму назад в церковь, где она согласится, чтобы граф стал ее мужем, господином и повелителем и отцом ее детей.

У Джейми невольно сжались кулаки. Давным-давно ему удалось убедить себя, что Хепберну принадлежит только одна вещь, без которой Джейми не может жить. Он презирал жадность этого человека, его высокомерие, ненасытную страсть к власти.

В конце концов, почему он, Джейми Синклер, должен завидовать древней груде камней, когда у него есть кое-что намного дороже? И это его свобода. Он не заперт в четырех стенах, а спит под огромным шатром звездного неба, его королевство — целая гора. Зачем ему иметь на побегушках целый отряд прислуги, когда у него есть преданные люди, готовые скакать с ним рядом за простое обещание дружбы и приключений?

И вот теперь он стоит здесь, страстно желая гордую, с колючим характером невесту Хепберна. Ну почему она не оказалась испорченным, жадным созданием, готовым продать графу свое сочное молодое тело за пару сережек с бриллиантами или за плащ, подбитый мехом горностая? Если бы она оказалась такой, он вряд ли бы так сильно желал ее для себя. Он не стоял бы здесь на холоде, когда каждый дюйм его тела горел так, что он буквально чувствовал, как под сапогами тает снег. Возможно, он довольствовался бы той женщиной, которая примет его в своей постели, ничего не требуя взамен ни поцелуев, ни уж тем более клятвы верности на всю жизнь.

И вдруг Джейми за талию обхватила пара теплых женских рук, словно его мысли сотворили их из кружащегося снега.

Джейми закрыл глаза, позволив себе только на один короткий миг, во время которого он услышал тяжелый глухой удар собственного сердца, что это руки Эммы. Что это Эмма, которая не испугалась снега и отыскала его, свежая после ванны, с влажной розовой кожей и невероятно мягкой грудью, прижавшейся к его спине.

Но не опьяняющий аромат умытых дождем лилий щекотал ему нос. Это был едва уловимый запах дыма от кухонной плиты, подкрепленный безошибочным мускусным запахом женского желания. Джейми обернулся.

— Ты должна вернуться в дом, Бриджид, пока не заморозила себя до смерти, глупышка.

— О, но ведь такой опасности нет, пока ты рядом, да? — весело рассмеялась пышущая здоровьем служанка, обхватив руками его шею. — Как мне помнится, у тебя есть свой особый способ согревать девушек.

Джейми застонал, когда Бриджид просунула между их телами свою маленькую жадную ручку и через мягкую замшу его бриджей нащупала восставшую плоть.

— Вот это да, — выдохнула она, с кокетливой скромностью взглянув на Джейми. — Я говорила Джильде, что сегодня ночью ты страстно будешь хотеть увидеть меня. Но я и не представляла, насколько страстно.

У Джейми не хватило смелости сказать, что страстное желание не покидает его с тех самых пор, как два дня назад он перебросил через седло гибкую, как тростинка, молодую английскую мисс.

Похоже, Бриджид больше не интересовали разговоры. Она была слишком занята, покрывая горячими поцелуями его шею и прижимаясь к нему своей пышной грудью.

Джейми понимал, что будет круглым идиотом, если не задерет ее юбки прямо здесь и не примет ее предложение. Возможно, если он избавится от неослабевающей боли в паху, то к нему вернется способность мыслить трезво. Он сможет подавить свое страстное увлечение чужой невестой.

Грубо выругавшись, он обнял Бриджид и полностью отдался во власть ее чувственного поцелуя.

Эмма положила голову на край ванны и прикрыла глаза; Когда к согревшему ее желудок виски добавилось обольстительное тепло воды, покрывшей ее грудь, Эмму окутала приятная сонливость.

На краю ванны служанки оставили чистую одежду, кусок мыла и льняное полотенце. И хотя мыло, несомненно, было сделано руками Мьюиры, Эмма отметила, что оно ничуть не хуже французского и пахнет лавандой. Она взбила его в густую пену и не спеша смыла грязь путешествия с волос и кожи.

Потом она еще глубже погрузилась в воду и слушала ветер, свистевший под крышей, сдерживая стоны настоящего удовольствия. Она понимала, что в конце концов ей придется вылезать из ванны. Она боялась, что если будет сидеть в воде слишком долго, то Джейми просто вернется в эту комнату и решит к ней присоединиться.

Против воли Эммы в ее непредсказуемом воображении появился образ Джейми. Совершенно голый, он погружается в воду и с грешной призывной улыбкой заключает ее в свои объятия. Его тело — мокрое и гладкое, как у тюленей. По телу Эммы мгновенно прокатилась волна совершенно иного тепла, от которого затвердели розовые соски, а огонь из желудка переместился значительно ниже и вызвал тупую боль между бедер.

Эмма выпрямилась, распахнув глаза, и села в ванне. Несмотря на прохладный воздух, коснувшийся ее щек, она вдруг почувствовала, что ее лихорадит, ей плохо. Эмма прижала руку ко лбу. Может, она простудилась в такую погоду? Может, подхватила малярию? Раньше, уединившись в своей ванной, потому что только там могла спрятаться от любопытных глаз сестер, она часами мечтала о Лисандре, но такие волнующие образы ее никогда не беспокоили. Даже в ее самых сокровенных мечтах Лисандр представал во всех регалиях джентльмена; модные высокие сапоги отполированы до блеска, шейный платок завязан с безупречным изяществом. Она никогда не осмеливалась представить, чтобы он позволил себе сделать что-то более опрометчивое, чем невинный поцелуй украдкой в ее плотно сжатые губы.

Эмма нахмурилась. Сейчас, думая об этом, она с трудом смогла вспомнить его лицо. Черты, которые некогда были невероятно дороги ей, теперь представлялись одним смутным пятном. В ее памяти вьющиеся волосы Лисандра больше не блестели золотом, а казались бледными и безжизненными, как кукурузная шелуха. Его прекрасно поставленный голос с четкой дикцией и твердыми согласными звуками был таким же прохладным, как остывший чай. В его голосе не было и намека на кипящую страсть, чтобы заставить женщину мечтать о чем-то еще, кроме поцелуев.