— Удивляюсь, что у тебя еще есть силы разговаривать, не говоря уже о том, чтобы стоять.

И, словно полностью соглашаясь с ней, Джейми оперся о край ванны и тяжело, но с удовлетворением вздохнул:

— Да уж, ноги как у только что родившегося ягненка, едва держат меня. Хочется просто рухнуть.

— Не дай мне остановить тебя!

Вскочив на ноги, Эмма удивительно искренне толкнула его в грудь, отправив прямо в ванну, и Джейми с громким плеском с головой шлепнулся в воду.

Когда он приподнялся в ванне, все еще фыркая от удивления, Эмма уже гордо шагала к двери, как будто собиралась преодолеть весь путь вниз с горы в ночной рубашке и босиком.

Джейми встал на ноги и убрал с глаз влажные волосы. Мокрая одежда прилипла к его телу.

— И куда ты собралась, девочка?

— Лягу спать рядом с собакой на коврике у камина. Полагаю, у тебя не будет проблем найти кого-нибудь, кто разделит с тобой твою постель. Возможно, у моего компаньона воспитание лучше твоего. И блох поменьше.

Джейми, взявшись за край, выбрался из ванны и в два шага догнал Эмму. Не сбавляя темпа, он подхватил ее на руки и взвалил на промокшее плечо.

— Немедленно отпусти меня, слышишь, болван великовозрастный! — застучала кулачками по его спине Эмма. — Мне надоело, что меня таскают по этим забытым Богом местам, как мешок с картошкой!

Джейми, не обращая внимания на то, как она яростно колотит ногами, вынес ее из ванной. Наполненные водой сапоги хлюпали при каждом шаге.

— Мне очень хочется присутствовать в тот момент, когда граф обнаружит, что женился на маленькой дикой кошке вместо мяукающего английского котенка. И если тебе никто никогда этого не говорил, то ты очень соблазнительна, когда ревнуешь.

— Ревную! — задохнулась от возмущения Эмма. — Не будь посмешищем! Неужели я должна ревновать, потому что видела, как во дворе ты лапал какую-то грязнулю? Я ни капельки не ревную! Я спокойна! Теперь, когда для удовлетворения своих низменных инстинктов у тебя есть такая неряха, тебе не надо искать смешные предлоги, чтобы поцеловать меня или облапать. И не надо смотреть на меня таким невыносимо нахальным образом!

— Что ты имеешь в виду? — обратился Джейми к стройному заду, лежащему у него на плече.

— Как будто я бисквит со свежей клубникой и взбитыми сливками, а ты за всю свою жалкую жизнь ничего, кроме хлеба и воды, не видел.

Джейми остановился, и Эмма прекратила колотить его по спине. Она просто повисла у него на плече, как бараний окорок.

Джейми сдвинулся с места, и на этот раз его шаги были еще более решительными. Из комнаты в конце коридора появилась служанка Мьюиры Джильда с высокой стопкой мятого белья. Когда Джейми понесся прямо на нее, она испуганно охнула и прижалась к стене.

— Хозяйка приказала мне зажечь огонь в камине. — С дрожью в голосе она кивнула в сторону двери. — Она говорит, что бедная девочка может ложиться спать.

— Передай своей хозяйке, что мы с этой бедной девочкой очень благодарны ей, — ответил Джейми, проходя мимо и захлопнув ногой дверь прямо перед ее удивленным лицом.

Он подошел к кровати и не слишком осторожно положил Эмму на набитый вереском матрас. От его мокрой одежды промокла ее ночная рубашка. Просвечивающая ткань облепиха мягкую округлость груди, подчеркивая соблазнительно выступающие соски. Джейми тут же захотелось склонить голову и попробовать их на вкус кончиком языка.

— Могу заверить тебя, девочка, что Бриджид очень хотела удовлетворить мои «низменные потребности». Но я не принял ее предложения. Если бы принял, то был бы сейчас там, внизу, и делал бы с ней все то, что я так отчаянно хочу сделать с тобой.

Приглушенное рычание Джейми вызвало дрожь в теле Эммы, в том тайном местечке, которого никогда не касался мужчина.

Она постаралась перевести дух, оказавшись между соблазнительной мягкостью матраса и обжигающим теплом мужчины.

Он хочет обладать ею. Теперь, когда она вынудила его сознаться в этом, ни ему, ни ей некуда было спрятаться от правды. Здесь не помогут ни бесполезные отрицания, ни мелкие ссоры, ни его презрение к графу, ни ее преданность последнему. Тем более глупо прятаться от этой правды в уютной постели Мьюиры.

Лежать рядом с Джейми Синклером на холодной твердой земле — одно дело, делить с ним постель — совсем другое. Когда его тело так ненадежно застыло над ней, легко было догадаться, как были произведены на свет семеро крепких сыновей. Или как мужчина и женщина могут отлично провести ужасно холодные ночи в горной местности, когда часы между закатом и рассветом кажутся такими же темными и бесконечными, как и зима.

— С тебя капает прямо на меня, — облизала внезапно пересохшие губы Эмма.

Еще одна капля воды упала, как слеза, на ее щеку. Джейми стащил через голову мокрую рубашку и отбросил ее в сторону, открыв взору Эммы обнаженную кожу. В свете камина рельефные мышцы на груди блестели, как атлас бронзового цвета. Двумя руками Джейми убрал с лица мокрые волосы. Небритый подбородок только подчеркивал поразительную симметрию лица.

Он красивый мужчина. И опасный.

Промокшие бриджи облегали его узкие бедра и ноги, как вторая кожа, не оставляя Эмме ни малейшего повода сомневаться в его словах. Она подняла к его лицу широко распахнутые глаза, опасаясь, что он и бриджи сейчас снимет.

— Опять я это делаю, да, девочка? Смотрю на тебя, как на бисквит со свежей клубникой…

Его голодный взгляд ласкал дрожащие губы Эммы, потом медленно сместился ниже, к пульсирующей в бешеном ритме жилке у основания шеи, к неровно поднимающейся и опускающейся груди и еще ниже, где влажная ткань ночной рубашки провокационно облепила холмик между бедер. Грассирующие звуки в его голосе усилились до хриплых ноток.

— И взбитыми сливками. — Его взгляд снова взметнулся к губам Эммы. — Думаю, что в следующий раз я постараюсь найти другой смешной предлог, чтобы поцеловать тебя.

— Например? — прошептала Эмма, понимая, что ее глупый вызов не останется без ответа.

Джейми наклонился вперед и, тихонько коснувшись губами ее уха, хрипло прошептал:

— Мне чертовски надоел хлеб с водой.

От его низкого хриплого шепота по телу Эммы прокатилась дрожь желания.

Эмма не успела сделать еще один неровный вдох, как губы Джейми прижались к ее губам с такой восхитительной нежностью, что невозможно было устоять. Тонкие руки Эммы сами собой обвились вокруг его шеи, а язык Джейми раздвинул ее губы и проскользнул внутрь, торопя ее присоединиться к наслаждению. Ее язык с безудержным желанием, которое шокировало Эмму, соединился с бархатным языком Джейми. И это был не просто соблазнительный вкус удовольствия, это было пиршество для ее изголодавшихся чувств.

Поцелуй Джейми пробудил в ней жажду тех удовольствий, которые она не могла назвать. Ей хотелось чего-нибудь слаще меда и сытнее амброзии. Эмма запустила пальцы в его влажные волосы, которые, словно шелковая вуаль, прикрывали их лица, и из горла Джейми вырвался хриплый стон.