Обмотанный сетью и с мешком на голове, Гробур пытался рывками избавиться от пут, но ему это не удавалось. Брайхорнец сообразил, что я дорвался до турбо-шмеля, и пустился во все тяжкие. Видимо, герцогу с трудом верилось, что тонкокожий не задал стрекача, а решил прийти на помощь компаньону. Окрыленный надеждой, он катался по земле и отчаянно ревел, чувствуя, что спасение близко. Однако по мне лучше бы Гробур лежал и не дергался. Этим он значительно упростил бы свою эвакуацию прямо из-под носа законников.

Едва я снизился над спеленатым ящером, как где-то позади раздался оглушительный хлопок. Это злосчастный баллон с криогенным туманом пропорол себе бок обо что-то острое и взорвался, устроив в округе маленькую локальную зиму. В спину дунул ледяной ветер, а в воздухе закружились крупные хлопья снега. И именно в этот момент на крыльцо «Летающего тэнки» выбежала Кайлина…

Что ни говори, а порой судьба бывает весьма романтична. Уже и не чая встретить когда-нибудь бывшую возлюбленную, я, однако, вновь воочию свиделся с ней, да еще в такой фантастической обстановке. Как символично: в самый разгар лета мы оба вдруг очутились на заснеженном зимнем островке, чтобы пережить мимолетное свидание и вновь расстаться, то ли ненадолго, то ли навсегда… Не отстрели я собственноручно этот баллон, непременно решил бы, что это появление Кайлины – стервы с ледышкой вместо сердца – пробудило в ночи холодный ветер и заставило небеса обрушить на землю снег. А впрочем, было ли в действительности такое совпадение случайным?

Романтическую атмосферу этой удивительной сцены портили всего две детали: бешеный рев турбошмеля и нацеленный мне в лицо криокастер Кайлины. Ей стоило лишь нажать на спуск, и в седле перехватчика вместо Торки Бикса тут же окажется ледяная глыба. Но майор Лэнс почему-то не стреляла, и это выглядело весьма странно.

Ее взор был под стать пронесшемуся над нами ветру: столь же холодный и пронизывающий насквозь. Такими глазами хищники смотрят на угодившую им в когти жертву, на отлов которой ушло немало времени и сил. После этого жертве обычно перегрызают горло и с удовольствием ею лакомятся. Во взоре Кайлины горело именно это желание: растерзать Молниеносного Бикса на клочки. И все же что-то удерживало мою самую ненавистную подругу от насилия. Я бы прекрасно понял, будь ее заминка вызвана нерешительностью или жалостью. Однако и то и другое в глазах майора Лэнс отсутствовало начисто. Настоящая причина ее замешательства была известна, вероятно, лишь ей самой. Хотя и здесь нельзя сказать наверняка. Даже такие хладнокровные и расчетливые стервы, как Кайлина, могут иногда не отдавать отчета своим поступкам.

А с другой стороны, какая разница, почему ее палец вдруг отказался нажимать на спусковой крючок. Некогда сейчас гадать, случайно это вышло или намеренно. Прежде всего, Кайлина – женщина, а стало быть, особа ветреная и непостоянная. Ее нежелание стрелять в меня может в любой миг радикально измениться, и Торки Бикс получит-таки свой заслуженный криоимпульс. Поэтому следовало ловить момент и пользоваться благосклонностью майора Лэнс, пока она не сменила милость на гнев.

Прощай, Кайлина. Не скажу, что было приятно свидеться, но тем не менее спасибо за этот щедрый жест. Еще с десяток подобных щедрот с твоей стороны, и я, так уж и быть, перестану на тебя дуться…

Злюка подцепил связанного ящера лапами, и я отдал турбошмелю приказ срочно взлетать и двигаться по направлению к югу. Продемонстрировать весь свой нынешний скоростной потенциал перехватчик пока не мог. Несомый им под брюхом груз снижал аэродинамические качества мутазверя. Да и устраивать брайхорнцу принудительную воздушную ванну такой интенсивности было бы слишком жестоко.

Не успели мы оторваться от земли, как нам вослед ударило несколько криоимпульсов. Все они прошли на безопасном расстоянии, из чего следовало, что Кайлина – в данный момент с той позиции могла стрелять лишь она – намеренно промахнулась. Значит, она и впрямь нас пощадила. Для майора законников было невозможно выпустить случайно в молоко столько выстрелов, да к тому же на короткой дистанции.

Занятная, однако, складывалась картина… Ну да ладно, некогда забивать голову несвоевременными догадками. Выпадет спокойная минутка, тогда и пораскину мозгами над поведением Кайлины, а сейчас надо срочно отрываться от погони. Если не сделать этого, обозленные мобильники, которые знали местность гораздо лучше меня, могли вызвать подкрепление и загнать нас в угол даже на своих стрекоптерах.

А имперская полиция и без того к рассвету встанет на уши – тут и к оракулу ходить не нужно. Этой ночью наша дерзость пересекла все границы: мыслимое ли дело – второй раз за сутки вступить в конфронтацию с законниками, намять им бока и безнаказанно скрыться! Время бестолковых погонь завершилось. Ему на смену пришло время массовой, хорошо скоординированной облавы. Мне еще не доводилось попадать в эпицентр такой полицейской бури, и в связи с этим я испытывал вполне естественный мандраж.

Около получаса мы летели на низкой высоте и заметали следы, петляя по скалистой пустоши. За это время я сумел немного приноровиться к модернизированному Злюке и попрактиковаться в маневрировании, исполнив пару-тройку простеньких финтов. Получалось более-менее сносно, но следовало еще поднабраться опыта. Прежде я летал на необузданных перехватчиках только по прямой и на дистанцию не более пяти километров – единственная гоночная дисциплина, в которой участвовали погонщики таких турбошмелей. Ты стартуешь, разгоняешь мутазверя со снятым ограничителем до предельной скорости и все оставшееся до финиша расстояние стараешься удержаться в седле и не позволить сопернику тебя обойти. Весьма агрессивное соревнование, где разрешены толчки и подрезания при обгонах. Кто-то в процессе гонки непременно сходит с трассы, и дай ему Боги остановить перехватчика до того, как тот во что-нибудь врежется. Азарт, море адреналина и неизменно высокие ставки – выше их на гонках в Шраме Самилданаха ставок не существует.

Болтающийся под брюхом турбошмеля ящер играл роль своеобразного киля, который не позволял гнать во всю прыть, но облегчал вхождение в повороты. Надо сказать, брайхорнец стойко сносил все тяготы этого путешествия: не дергался, не рычал, не требовал отпустить его на волю и вообще вел себя таким паинькой, как никогда раньше. Я забеспокоился, не задохнулся ли он ненароком в своем несгораемом мешке, и начал подыскивать местечко для посадки.

Большое хаотичное нагромождение скал подвернулось нам на пути очень кстати. Сброшенный с двухметровой высоты Гробур шмякнулся о землю, наверняка будучи уверенным, что я нарочно с ним так поступил. Между прочим, правильно подумал – не на такси летит, чтобы требовать от погонщика мягкой посадки. Но выказывать по этому поводу недовольство ящер, разумеется, не стал. Пока я приземлял Злюку у подножия ближайшей кособокой скалы и загонял мутазверя под один из ее козырьков, чтобы нас не засек полицейский паракрыл, герцог лежал и помалкивал. За время полета он успел прогрызть в мешке дырку, из которой теперь наружу то и дело вырывалось слабенькое пламя. Вид у Гробура был довольно жалкий, и в иной ситуации я бы непременно в красках описал ему, как он выглядит со стороны. Но сейчас у меня отсутствовало желание подначивать компаньона. Куда разумнее было воспользоваться ситуацией и задать ему пару-тройку актуальных вопросов, на какие он упорно не желал до этого отвечать.