Она отшатнулась к воротам, но спиною наткнулась не на иххолодные, окованные железом створки, а на чье-то теплое плечо.

Позади стоял Леонтий.

Она слышала стук его сердца.

Тихо было, потому что темная толпа кочевников молчаразглядывала этих двоих, прильнувших друг к другу. И Лиза внезапно догадалась,что врагов не так уж и много; они нарочно создавали суматоху, чтобы напугатьнемцев. Не больно-то сильно стараться пришлось!

Молчание длилось до тех пор, пока всадник не тронул своегоконя и тот не сделал несколько шагов вперед.

– Эй, орс![17] – негромко окликнул калмык. – Я тебя не звал,поди-ка прочь, пока не поздно. Не то поймаю, из твоей спины три ремня на плетьвырежу!

Леонтий тяжело перевел дух, словно пытаясь что-то сказать,но не смог издать ни звука. Лизе на миг показалось, что он сейчас повернется ибросится прочь – стучать в кованые ворота Сарепа, моля впустить его обратно.Она невольно вцепилась в его руку, однако тут же, устыдясь, разжала пальцы. Но,похоже, ее слабость вселила в Леонтия силу.

– Зачем она тебе? – Высокий мальчишеский голос Леонтиясорвался на петушиный крик.

Всадник хохотнул, словно конь всхрапнул.

– Или ты не мужчина, орс? О чем ты спрашиваешь? Она нужнамне!

– Это моя жена. – Слова Леонтия прозвучали столь неуверенно,что всадник даже сморщился.

– Э-эх, орс! Кислые слова твои, как всякая ложь! Будь онатвоею женою, ты не выпустил бы ее за ворота. Ты бы стоял сейчас с саблей вруке, а не блеял бы жалобно из-за женской спины!

Лицо Лизы вспыхнуло стыдом, и она, чуть пригнувшись,метнулась вперед, к темному коню, готовая хоть под его копыта пасть, только быне слышать больше испуганного голоса Леонтия, не видеть его испуга и унижения,ибо от этого было ей так мучительно больно, что боль даже пересиливала страх.

Однако Леонтий успел поймать ее за руку, и она услышала, какон хрипло, громко выкрикнул – так, чтобы его смогли услышать за стеною:

– Готлиб! Перешли мои записи Лопухину!..

А потом высокая, чуть сутулая фигура Леонтия стала на еепути.

– Стой, Лиза, – сказал. – Погоди. А ты слушай, номад[18].Она мне жена, и я буду драться за нее!

Всадник какое-то мгновение смотрел на него сверху вниз,будто в изумлении, а затем по-детски довольная улыбка, уже виденная недавноЛизою, озарила его молодое недоброе лицо.

– Хоп! – выдохнул он восторженно и соскользнул с коня таклегко, будто спорхнул. Сделал повелительный знак своим, и те послушнопопятились, освобождая у стен Сарепа утоптанную площадку саженей в пятьшириной, не издавая ни звука, одобрительно поглядывая на своего предводителя.

Враги застыли друг против друга. Высокий, чуть пригнувшийсяЛеонтий и тонкий, будто камышина, калмык, сбросивший шапку. Его гладкаясмоляная голова поблескивала в первых лучах солнца, на хищном лице игралаулыбка.

– Скажи свое имя, орс, – насмешливо попросил он, закатываядлинные сборчатые рукава своего коричневого, туго стянутого поясом бешмета. – Ичем ты будешь драться со мною? Копьем? Саблей? Малей? Или ты хочешь застрелитьменя из лука?

– Зовут меня Леонтий, – мрачно выдавил тот. – Я задушу тебяголыми руками и даже не спрошу твоего имени!

– Ну а я скажу его тебе, – невозмутимо отвечал калмык, вдруготведя глаза от лица Леонтия и устремляя сосредоточенный взор на землю. – Еслиуспею… прежде чем тебя настигнет смерть.

Тут Леонтий, протянув вперед свои длинные руки, яростнорванулся к врагу. Но, едва сделал шаг, запнулся и рухнул, будто подкошенный,вниз лицом.

– Мое имя Эльбек, – негромко произнес калмык, подходя клежащему поближе и снимая с пояса ременную плеть. Затем он осторожно вытянулруку с плетью над скорчившимся телом и вдруг сделал резкое, почти неуловимоедвижение, после чего Лизе показалось, что его плеть как-то сама собою сделаласьраза в два длиннее.

Стоящие вокруг испустили общий крик, и в голосах кочевниковстранно смешались одобрение и суеверный ужас.

Тем временем Леонтий поджал под себя колени и уперся рукамив землю, словно пытаясь встать, но снова рухнул, завалившись на бок. Снеобычайной отчетливостью Лиза увидела, как задергалась, распрямляясь, егоправая нога, а левая все поджималась, поджималась мучительно… И вот онизогнулся дугою, перевернулся на спину и замер…

– Нет, нет, – шептала она, не зная кому, сама не слышасвоего голоса, – нет, я не виновата, я не звала тебя, я не хотела…

И, похолодев от осознания той роковой цепочки, которую онаневольно сковала для этого человека, начиная с их самой первой встречи нарасшиве, посреди Волги, напротив Печорского монастыря, она ткнулась в дугойвыгнутую грудь Леонтия и глухо завыла. Это было так страшно, что гнедой конь короткозаржал, тряся подстриженной челкой, а по толпе кочевников, замершей вокруг,пробежал ропот.

Невозмутимым остался один Эльбек. Он неторопливо подхватилбессильно простертую, ничего не понимающую и ничего не чувствующую Лизу,перебросил ее поперек седла и вскочил-взлетел на коня сам. Замер, стоя настременах, и с ликующим, мальчишеским визгом ринулся в вольную степь.

Грубое насилие, которому он ее подверг, не оставилогубительного следа в ее душе, затемненной внезапно обрушившимися на неестрашными событиями. Она почти не помнила, что он делал с нею.

Беспамятство спасло ее.

Сама не зная как, Лиза поняла, что прежде всего должнасейчас думать о себе, ибо Леонтий уже принадлежит прошлому, которое невозможновернуть… и невозможно изменить. И меньше всего ей хотелось задумываться очеловеке, который ради нескольких часов обладания незнакомой женщиной собираетпод стенами крепости целое войско. Эльбек был страшен и непостижим, как молния,что вспыхивает внезапно в небесах – и поражает одного из десяти неосторожных,непостижим, как моровая язва, как Божья кара! Лиза и не пыталась понять смыслаего поступков. Вот увидел ее, добыл для себя, изнасиловал, бросил… Шквалкошмаров! Она просто пыталась выжить среди этого шквала.