Драка все больше напоминала состязание на выносливость, в котором победить мог только сильнейший – не столько телом, сколько духом.

Первым не выдержал Разрыв. Он вдруг оттолкнулся от Егора, с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, отступил к своим. Егор тоже поднялся и, сжимая кулаки, шагнул к нему.

– Я остаюсь смотреть за первым отрядом, – вытягивая вперед руку, шепеляво проговорил Коля. – И за третьим отрядом будет смотреть мой человек…

– Кто тебе такое сказал? – Егор скривился – и от презрения к противнику, и от досады, которую вызвал очередной выбитый зуб.

Что-то не везет ему в этом лагере, три резца уже в минусе. Так и зубов не напасешься.

– Это условие! Ты смотришь за лагерем, а я – за двумя отрядами.

– Подо мной смотришь? – подступив к врагу, спросил Егор.

Он не чувствовал в себе сил продолжать схватку, но и отступать не хотел.

– Поговорим!

Коля давал понять, что готов обсудить эту тему, но не сейчас, а потом. Как-нибудь. Если захочет… А если не захочет, то согласия не даст. А два центра силы в одном лагере – это постоянный источник конфликтов. И кровопролитий…

– Поговори! – кивнул Егор.

В удар он вложил остатки всех своих сил – как физических, так и моральных. Коле прилетело в челюсть, он устоял на ногах, подался назад. А Егор вдруг обрел второе дыхание и снова обрушился на него с кулаками. Разрыв пытался защищаться, но куда там. Егор сбил противника с ног, насел на него…

Успокоился он лишь после того, как поверженный враг затих. Тяжело поднялся, отер залитые потом и кровью глаза, гнетуще посмотрел на Шомпола, который в команде Разрыва считался вторым человеком, подошел к нему и ткнул пальцем в грудь. Тот мог сбить его с ног одним ударом, но даже не шелохнулся.

– Ты будешь смотреть за первым отрядом!

Тотчас он определил человека и на третий отряд, и никто не посмел ему возразить. Разрыв же отправлялся на свалку истории, и пусть он только попробует что-нибудь вякнуть.

Лейка склонилась над фиалками, но вода из носика не потекла.

– Даже не знаю, что тебе сказать, Егорычев.

Лесницкий продолжал держать лейку в наклонном положении, как будто не замечал бесполезности своего действия.

– Зачем тогда на разговор позвали?

Снова его лицо разбито в хлам, но в лазарет он ложиться не хочет. Победа над Разрывом одержана убедительная, он, казалось бы, взял власть в свои руки. Но как ее теперь удержать?.. Весь его авторитет держится на воровской постанове и на той силе, которую он показал. В схватке с Биваком выстоял, Разрыва сделал, но этого мало. Он назначил человека на третий отряд, а его сегодня утром вынесли из общежития вперед ногами. Некто Гусляр смуту поднял. И сам по себе он крепкий орешек, и под рукой у него с полдюжины бойцов. Вслед за ним взбунтоваться могли и другие… И это еще козлы-красноповязочники молчат, а с их «сектами» профилактики правонарушений нельзя не считаться. Если они скажут свое «фу», Егору мало не покажется. А «фу» обязательно будет, если начальство даст команду «фас».

Лесницкий вернул лейку на место, сел за стол и пристально посмотрел на Егора.

– Семенова вчера убили.

– Разбираюсь.

– Да нет, разбираться с этим буду я, а ты в «шизо» пока побудешь. Устал ты за последнее время, отдохнуть тебе нужно.

– Я разберусь! – с вызовом глядя на «кума», отрезал Егор. – Я наведу порядок, больше беспредела не будет.

– Молодой ты еще, чтобы за зоной смотреть. И вор ты, скажем так, липовый.

– Не липовый.

– Ты бандит, Егорычев. А настоящие воры бандитов никогда не жаловали. Просто у тебя есть деньги, с которых можно «греть» зону. На этом ты и поднялся. На этом ты и сюда к нам въехал… Ты не вор, Егорычев, ты пародия на него… Может, и не жалкая, но пародия…

Егор покачал головой. Он мог подписаться под каждым словом «кума». Да, он действительно был бандитом, и до настоящего вора ему, как до Киева по-пластунски. Мало знать воровские законы и следовать им. Даже проникнуться идеями воровского братства недостаточно. Мало вести себя как вор, нужно быть им – от корней волос до кончиков ногтей. Но ведь он упорно идет по этому пути. Многое у него получается… И получится все, если вдруг не подрубят крылья. А это запросто, не зря же «кум» завел этот разговор.

– Я наведу порядок, – четко повторил он. – Беспредела в зоне не будет. И активистов никто трогать не будет.

– Активисты сами, кого хочешь, тронут, – усмехнулся Лесницкий.

– Я так понимаю, разговор у нас не получается.

– Это у тебя не получается. Порядок навести не можешь, с волей связь наладить не получается.

– Почему не получается?

– Получается? Ну, тогда скажи, где сейчас твой Леон?

– А где он? – в недобром предчувствии нахмурился Егор.

– Это даже хорошо, что у тебя нет связи с городом. И не будет… А Леона твоего больше нет. Пристрелили его. Как бешеную собаку! – в презрительно-злорадной ухмылке скривился Лесницкий.

Егор закрыл глаза, чтобы хоть как-то скрыть нахлынувшие эмоции. Леон реально был ему старшим братом, он стольким ему обязан… А Лесницкий – мразь, если в таком тоне говорит о нем!

– И его застрелили, и других твоих дружков… Все, закончилась ваша власть! – ликовал «кум».

– Ну, это еще вилами по воде…

– Какими вилами? Все уже ясно! Какой-то там Куприян город под себя взял. Тьфу! Даже говорить противно! – брезгливо скривился Лесницкий. – Город он взял! Завоеватель хренов! Слоняется по городу всякая отмороженная шушера, хозяева жизни…

– У кого деньги, тот и хозяин.

– Да! Деньги теперь у Куприяна! А ты в пролете! Откуда деньги брать будешь? Ты не вор, и выхода на воровской «общак» у тебя нет.

– Деньги есть! – сказал Егор и, стиснув зубы, посмотрел на «кума».

Все правильно понимал Лесницкий. Выхода на воровской «общак» у Егора не было. Более того, если леоновская братва больше не сможет загонять «грев» на тюрьму и в зону, то и Каучук потеряет к нему всякий интерес и переключится на Куприяна, тем более, договоренность между ними имеется. Если она вдруг и устарела, ее всегда можно обновить…

Плохи его дела, если вдруг леоновское движение приказало долго жить. И самого Леона невыносимо жаль… Но как бы то ни было, нужно двигаться вперед. А для этого нужно снести шлагбаум, который установил на его пути «кум». Если Егора отправят в «яму» или еще каким-то образом свяжут ему руки, его начинания постигнет крах. А там его и самого поставят на нож…

– Пять «зеленых» штук! – Именно столько Егор готов был предложить за развязанные руки.

Лесницкиий небрежно усмехнулся, выставил вперед руки и растопырил пальцы. Десять пальцев – столько же и штук. И Егору придется принять это условие. Да еще мысленно поблагодарить судьбу за снисхождение, Лесницкий ведь мог забрать все. Перевернуть вверх дном всю зону, найти «общак» и конфисковать его без всяких протоколов и актов изъятия.