— Я начинаю сомневаться, что поступил хорошо, Антония, — улыбнулся Филипп. — То, что ты ощутила, каково жить в теплом климате, может изменить твое будущее.

— Надеюсь, это к лучшему, — ответила она, смеясь. — По крайней мере, я смогу вспомнить хоть одно превосходное лето.

Она взяла письмо, которое получила этим утром от матери.

— Прочти, что мама пишет о «потрясающем июне» дома. Там сейчас холодно и идет ледяной дождь, дует ветер и бушует гроза. Дай же мне насладиться хоть мгновением la dolce vita[7]!

В перерывах между посещением галерей и музеев, чтобы Антония могла возобновить знакомство с флорентийскими мастерами, они с Филиппом предпринимали чудесные вылазки на южный берег Арно, где гуляли по паркам Боболи или взбирались на Форте Бельведер и любовались через реку на раскинувшуюся перед ними Флоренцию.

Они со всех сторон осмотрели Понте Веккьо, восстановленный после ужасного наводнения, случившегося пару лет назад.

— Какую колоссальную работу нужно было проделать, чтобы восстановить все в прежнем виде, — пробормотала Антония, сворачивая на улицу, где мраморная табличка отмечала уровень, на который поднялась вода. — Не могу не думать, что, если бы такое же бедствие случилось дома, старый мост заменили бы на симпатичную, аккуратную конструкцию из железобетона.

— А куда бы они дели секретный коридор, который соединял Уффици с дворцом Питти? — возразил Филипп. — Он должен быть спрятан где-то на мосту.

— Да, я знаю. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить, какие ужасающие вещи происходили там внизу, какие тайные свидания, интриги… Во Флоренции шестнадцатого века было неизвестно, за каким углом поджидает враг, готовый пронзить тебя мечом.

Антония с Филиппом обожали базары и часами слонялись вдоль палаток торговцев. Девушка отыскала красивый кошелек из темно-зеленой кожи с золотым тиснением.

— Маме он понравится. Как думаешь, у тебя получится передать его, когда вернешься домой?

— Конечно.

Те несколько дней, что Антония провела с Филиппом во Флоренции, были гораздо более спокойными и умиротворенными, чем последние недели в Перудже. Было приятно оказаться вдали от Толбота, с его постоянно меняющимся настроением, и едкой болтовни Клео.

«Возможно, когда Филипп закончит свои дела и вернется в Англию, мои планы изменятся. Я бы могла вернуться в Перуджу на пару дней, забрать оставшиеся вещи и уехать в Рим или Неаполь. Ведь до сих пор я видела Рим лишь мельком, а в Неаполе и на юге Италии не была вообще. А ведь пообещала Филиппу увидеть как можно больше городов».

Она раздумывала над этим, одеваясь к ужину с Филиппом. Каково же было ее удивление, когда, спустившись, она обнаружила за соседним столиком… Клео и миссис Норвуд!

Филипп, естественно, предложил сдвинуть столики, если, конечно, миссис Норвуд не против. Клео выглядела ослепительно в шелковом бледно-розовом перламутровом платье, украшенном бисером. Миссис Норвуд поражала, как обычно, невероятной элегантностью. На ней было простое серое платье, у шеи отороченное темной норкой, а уши украшали очаровательные серьги — изящные гроздья цветов из драгоценных камней с лилией Флоренции в центре.

— Мы приехали сегодня, — объяснила миссис Норвуд, — поскольку Роберт сообщил, что на днях на одной из площадей состоится футбольный матч. — Дама рассмеялась. — Мне это, конечно, абсолютно неинтересно. Я не отношусь к поклонникам этой игры. Но Роберт объяснил, что будет настоящее представление в средневековых костюмах, факелы и все такое. Так что мы решили не пропускать такое зрелище.

— Да, мы видели, что на Пьяцца делла Синьориа возводят трибуны для зрителей, — ответил Филипп. — Мы должны получить там места.

Антония без энтузиазма восприняла перспективу провести оставшееся время в таком малоприятном обществе. Без сомнения, Филипп и миссис Норвуд могли бы стать неплохими компаньонами, но что общего у нее с Клео? Хотя Клео пребывала в дружелюбном настроении, и в ее поведении не было даже намека на прошлую неприязнь. Интересно, подумала Антония, не потому ли, что Роберта с Толботом нет поблизости.

Миссис Норвуд и обе девушки провели утренние часы, делая покупки и разглядывая витрины на Виа Торнабуони, флорентийском аналоге Бонд-стрит, где магазины выставляли свои галантерейные товары, сумочки, обувь, украшения и одежду с таким аристократизмом, будто их владельцы особы королевской крови.

Мать и дочь Норвуд купили по паре платьев каждая и несколько пар элегантных туфель. Антония ограничилась блузкой, украшенной ручной вышивкой.

Филипп забронировал для всех места на футбольный матч, и после необычно раннего ужина они вчетвером добрались на такси настолько близко к площади, насколько позволили запруженные людьми и машинами улицы.

Пьяцца делла Синьориа совершенно преобразилась. Огромная площадь была залита светом прожекторов, а высокая зубчатая башня усыпана алмазной россыпью огней, сияющих на фоне темно-синего неба. Звучала музыка, развивались флаги, группа мужчин в средневековых костюмах строем двинулась в центр арены. Одни были одеты в полосатые красно-синие камзолы и рейтузы, другие в белые, желтые или красные одежды, в зависимости от того, какую часть города представляли. Они составляли яркие цветные фигуры, потом выстраивались в шеренги вдоль затянутых красной материей деревянных заграждений, за которыми рядами сидели тысячи зрителей.

Антония никогда особенно не интересовалась футболом. Она очень мало знала об игре в целом и еще меньше разбиралась в деталях. Но когда матч начался, даже ей стало понятно, что происходящее на арене имеет мало общего с тем, что обычно происходило на стадионе Уэмбли.

Вместо обычных двадцати двух по полю бегали человек пятьдесят. Грубый искусственный дерн, который постелили, чтобы смягчить удары от падений, взлетал в воздух едва ли не чаще, чем мяч, а способ подсчета голов остался для Антонии загадкой, поскольку ворот не было вовсе. Только крики и одобрительные аплодисменты зрителей служили сигналом о том, что забит гол.

Это одновременно был веселый спектакль, и Антония подумала, что несколько таких матчей чрезвычайно оживили бы английский футбол, хотя здешняя версия игры явно очень древняя.

Вскоре Антония почувствовала, что кто-то сел на свободное место рядом с ней, но была так поглощена игрой, что даже не повернула голову. Когда же чья-то рука мягко накрыла ее руку, она резко повернулась, одновременно пытаясь вырваться, и оказалась лицом к лицу с Толботом.

— Толбот! — воскликнула она. — Как вы…

Ее слова потонули в радостном реве толпы, приветствующей очередной гол, — игроки на поле подпрыгивали и обнимали друг друга.

— Рад, что сумел добраться вовремя, — прошептал он ей на ухо. — Я бы ни за что не пропустил этот матч.

— Ну, кое-что вы все-таки пропустили — как они тут маршировали, и все такое.