Все планеты, на которых есть люди, находятся в

пределах Солнечной системы? – спросил Нефедов.

– Нет, у нас есть заселенные планеты, которые

находятся на расстоянии тридцати-тридцати пяти лет

полета. На одной такой планете, которую когда-то с

большой надеждой окрестили Гея, более тридцати лет

назад произошла катастрофа: погибло все ее население.

– Да, – тут же вспомнил Нефедов, – так этот художник

Андрей Болотов, о котором сегодня говорил Григорий

Иванович тоже погиб?

– Разумеется. И попозже тебе стоит узнать о нем

подробней. Так вот, – продолжил он свою мысль, –

конечно, и у вас тонули лайнеры, унося жизни тысяч

людей, погибали города вроде Помпеи или Хиросимы, но у

нас погибло население целой планеты, исчезла, по сути,

отдельная развитая цивилизация. Таких катастроф вы

просто не могли знать.

– Но тут одна тонкость, – грустно кивнув головой в знак

согласия, все же заметил Нефедов, – мы-то умирали по-

настоящему, навсегда и воспринимали смерть не так, как

воспринимаете ее вы …

– А знаешь, ведь мы и сейчас, даже зная о бессмертии и

воскрешении, боимся ее, – сказал Юрий Евдокимович. –

Может быть, это какой-то рудимент, но воспринимать

смерть легко мы так и не научились. Тот факт, что люди не

потеряли ощущения трагизма смерти, наш Великий Старец

Сай Ши, истолковывает как одно из доказательств

противоестественности бессмертия и воскрешения. Он

утверждает, что человеку в эту сферу вторгаться не следует.

А, кстати, интересно, что бы он сказал, если бы встретился

134

и поговорил с тобой – первым воскрешенным? Думаю, что

эта встреча поколебала бы его взгляды. Мы потом к нему

съездим, хорошо? Философию Сай Ши воспринимают

сейчас не более чем экзотику, но факт остается фактом –

трагичность восприятия смерти мы почему-то не утратили.

И потому гибель планеты Гея для нас шок, от которого мы

еще не оправились. И самое страшное в этом то, что мы

еще не поняли причину гибели. Единственно, что мы

перестали делать – это заселять сомнительные планеты.

Мы решили, что планеты лучше строить с ноля. Но где

гарантия, что нечто вроде того, что произошло на Гее, не

случится в масштабах всей цивилизации? Ведь тогда и

воскрешать нас будет некому… Так что смерть остается

для нас еще вполне реальной и трагичность ее восприятия

не должна исчезать. Успокаиваться нам еще рано.

Выход за пределы Солнечной системы оказался

драматичен и сам по себе. С первой же экспедицией, цель

которой была всего лишь выйти за Систему и вернуться

назад, произошло нечто странное: все люди, находившиеся

на корабле, словно испарились. В свое время это тоже

было потрясающей загадкой.

С корабля исчезли и пятьдесят человек экипажа, и

животные, и растения, и некоторые материалы

органического происхождения. Корабль стал простой

металлической болванкой, в которой выгорело все, что,

могло выгореть и осталось лишь то, что могло оставаться

неистребимым в космосе. Астрономы еще несколько лет

после этого по привычке наблюдали за уходом этого куска

металла в дальний космос, но эти наблюдения были уже

бессмысленны.

Объяснений случившемуся не было. Долгое время

самым достоверным предположением было то, что за

пределами Солнечной системы существует космическое

излучение неизвестной природы, обнаружить, которое

могут лишь инструменты, созданными кем-то способным

135

существовать в сфере этого излучения. Это было

настоящим тупиком. Истина же, оказалось куда проще, но

не менее печальной. Никакого уникального излучения в

космосе не было. Просто там уже не было нашего Солнца.

Там не было его влияния и все, что было обязано своим

появлением Солнцу в результате фотосинтеза, там просто

таяло, растворялось в космосе точно так же как горячая

капля воды раствориться в холодном океане. Иначе говоря,

выяснилось, что люди в самом прямом смысле дети

Солнца и без его сложного постоянного воздействия

существовать не могут. В общем, знакомая история: люди

недооценивали для себя значение Солнца, как

недооценивают обычно воздух, которым дышат.

Когда эта гипотеза была экспериментально

подтверждена, то у науки на какое-то время опустились

руки. А ведь были уже созданы корабли, приборы и

вспомогательные механизмы для преодоления

неимоверных расстояний, все пространство в окрестностях

Солнечной системы было уже досконально изучено и

расписано маршрутами сотен дальних космических

экспедиций, и вдруг оказывается, что мы, в некотором

смысле, пленники Солнца, от которого нам нельзя

отрываться. Дальние пределы, оказывается, предназначены

лишь роботам, в которых не должно быть ни одного

органического элемента. Кстати, тогда же, попутно

объяснился и тот простой факт, почему никаких

инопланетян, за всю историю цивилизации мы не

дождались. Видимо любой инопланетянин, не житель

Солнечной системы, так же не мог оторваться от

собственного уникального светила.

– Но ведь человечество-то все-таки оторвалось, –

заметил Нефедов.

– Да, в отличие от каких-то пока еще не обнаруженных

инопланетян, выход мы нашли. Более того, вскоре после

этого были заселены планеты Гея и Тантал, относящиеся к

136

двум разным системам. Собственно, выход увиделся сразу,

лишь только проблема оказалась очеркнутой: на корабле

требовалось иметь собственное солнце, или, точнее,

имитацию его полного воздействия. Конечно, корабли

после этого пришлось строить заново. Они значительно

увеличились в размерах. Обычно их монтируют в космосе,

а по величине они равны городам со стотысячным

населением.

– Кошмар! – невольно воскликнул Василий Семенович.

– Но сейчас у нас хватает космонавтов для

формирования таких команд, – любуясь его

непосредственным восторгом, сказал старший

восстановитель.

Посадка на планету Земля Дубль-А была, пожалуй,

лишь чуть-чуть медленнее взлета. Уже на небольшой

высоте, после резкого снижения, корабль завис над

поверхностью и Василий Семенович сидел, отходя от

этого сумасшедшего падения. Старший восстановитель

объяснил, что точка снижения приблизительно

соответствует координатам их города на Земле. Но только

здесь была непроходимая тайга, простирающаяся до

горизонтов, где лишь в одной стороне на западе

начиналась горная страна, с острыми, молодыми

вершинами.

– Могу ошибиться, но, по-моему, этот пейзаж

соответствует примерно началу нашего летоисчисления, –

сказал старший восстановитель, – так что мы, можно

сказать, в прошлом.

Юрий Евдокимович направил корабль по стрелке,

появившейся на экране пульта, и скоро путешественники

увидели космодром с одним трамплином, на вершину

которого они и опустились. Здесь их ожидало человек

восемь женщин и бородатых мужчин. Они вручили

Нефедову букет душистых таежных цветов, в которых

особенно ярко выделялись темно-желтые жарки. Потом,

137

обнаружив, что гость уже не справляется с цветами,

встречающие со смехом забрали всю эту охапку обратно.

Нефедова, конечно, уже не надо было представлять, но

старшему восстановителю захотелось хотя бы здесь

выдержать торжественность встречи.

– Вот, – сказал он, – перед вами представитель

новоселов. Покажите ему весь этот большой дом, который

вы