– Попов, кажется, в туалет пошел.

– Так, – сказал Марат. – Держите дверь и не выпускайте его, пока деньги не отдаст. Пусть снизу просунет.

Мы посмеялись.

Я прочитал «Чемпионат» за вечер и позвонил Марату.

– Ну хорошо. Рад, что тебе понравилось, – ответил он. – А концовка как тебе?

– И концовка отличная.

– Да? А я вот новую придумал. Еще лучше. Может, напечатать новый тираж?

И засмеялся.

– Ладно. Не забудь друзьям подарить, – добавил Марат.

– А ты только мне экземпляр подписал. Другие не подписал.

– Ну, сам и подпиши. Делов-то.

Так я и сделал. Подписал книжки от его имени и раздарил знакомым. Марат по этому поводу очень веселился.

– Может, ты за меня и новый роман напишешь? – сказал он. – А то я не люблю писать. Писатель же должен любить писать, но я, бляхо, писать вообще не люблю.

Идей, сюжетов, иногда пошаговых, у Марата было столько, что хватило бы на собрание сочинений из десятка томов. Чуть ли не каждый день он рассказывал что-то новое.

– Всё – сюжет. Только лови и пиши, – говорил он. – Вот например. Я это придумал, когда меня кинули с зарплатой. Бригада по квартирному ремонту начала работать бесплатно. Главный герой вдруг решил, что так легче, ничего не парит. И приближает к Иисусу. Чтобы приблизиться к Иисусу, надо распяться.

Часто он говорил:

– Задумка хорошая, но образа нет.

Возникали новые идеи, и к старым он сразу остывал. Даже если находил образ. Образ имел для него ключевое значение.

– Нельзя делать вещь на одной эмоции. Должен быть сюжет и образ, – говорил Марат. – Когда есть образ, сразу много ассоциаций всплывает. А иначе это графомания просто. Ты сам сейчас чего пишешь? Про что?

– Рассказ про утку.

– Медицинскую, что ли?

– Нет, там говорящая утка.

– О, отличный образ – говорящая утка. Только пусть она будет еще и медицинская. Представь, такой сюжет. Пациент больницы ссыт в утку, а она ему вдруг говорит: «Завтра ты умрешь». Но он не умирает. Понимаешь? Говорящая утка как образ дезинформации, хахаха.

– Хахаха! А дальше?

– Что дальше? В рассказе? Ёпта, это же твой рассказ, тебе лучше знать. Ну ладно, смотри. Он не умирает и просит принести другую утку. А ему приносят гуся.

– Хрустального?

– Нет, конечно. Живого!

Мы много шутили и смеялись. И чаще всего – над собственным творчеством. Идеи и сюжеты доводились до полного абсурда. Марат был очень ироничен и более того – самоироничен. Ему нравилось веселить людей. Он не боялся выглядеть смешным. Для этого требуются немалые ум и отвага. Этих качеств Марату хватало в достатке. Он был похож на маленького храброго бульдога.

«Печатную машину» Марат писал довольно долго. Тщательно выверял и выстраивал текст, отбирал рассказы, чтобы составить из них полноценную книгу.

– Я пришел из поэзии, – говорил Марат. – Поэтому прозу пишу, как поэт. Медленно конструирую. Сначала прописываю каждую строку, потом двигаюсь дальше. Много времени уходит.

Потом был «Нацбест». Рукопись «Печатной машины» номинировал писатель Александр Етоев. Марат вышел в финал. И мог бы выиграть. Я думаю, что его книга была самой сильной из всех, представленных в коротком списке. И он заслужил эту победу. Но в итоге не получил ни одного голоса от жюри. А победила Букша. Не знаю, переживал ли Марат. Но было ощущение, что победа страшила его куда больше, чем поражение. У Валерия Попова есть повесть «Ужас победы» – очень точное название.

О своих впечатлениях от церемонии Марат потом рассказывал со смехом:

– Мы сидим с Етоевым, выпили коньячку, расслабились, а он и говорит: «Давай, если победим, отдадим премию Букше, она беременна, ей нужнее». Ну не мог же я отказать! Так что мне особо ничего и не светило, хаха.

Книжка вышла в двух издательствах – «Ил-мюзик» и «Лениздат». «Ил-мюзик» организовали наши друзья – Женя Алехин и Кирилл Маевский. «Печатная машина» стала первой книгой, которую они опубликовали. «Лениздат» не спешил. В какой-то момент Марат и вовсе разуверился, что они выпустят книгу. Выпустили.

– Сколько тебя там мурыжили? – спросил я как-то.

– Девять месяцев, – ответил Марат. – Очень символично.

После «Печатной машины» Марат понемногу писал короткие рассказы. Искал что-то новое. Хотя идей по-прежнему было много. Как и раньше. Лучшим из рассказов, написанных в тот период, он считал «Второе пришествие».

– Знаешь, – говорил он. – Я вот в «Печатной машине» многое сказал. Не хочется повторяться, потому что тем самым я принижу уже сказанное. То есть мне нужно говорить о другом. Мне бы хотелось писать что-то типа «Второго пришествия».

Его напечатали в сборнике «Русские женщины».

– Одна сорок седьмая книжки – моя, – сказал Марат, собираясь в издательство за авторскими экземплярами.

Последний роман Марата «ЖеЗеэЛ» вначале мог стать документальным фильмом. Однажды он позвонил (Марат вообще чаще звонил по телефону, чем писал сообщения в соцсетях) и рассказал про своего необычного знакомого.

– Валера тоже писатель. Накатал штук двести романов и продолжает писать их, каждый месяц новый роман. Чего там только нет. Приключения, детективы, эротика, ё-моё. Но сам Валера человек с непростой судьбой, бляхо, очень трагичный персонаж. Работает где-то на заводе, болеет, а вечерами сидит за машинкой и пишет романы. Представь, да? Вот бы это снять. Как он днем вкалывает, сам весь больной, бедный, приходит домой, варит себе на ужин какую-нибудь картошку, а потом садится за печатную машинку и половину ночи строчит.

Марат загорелся этой идеей. То и дело перезванивал и рассказывал, какие сцены надо отснять. Как это должно всё выглядеть. У меня была неплохая по тем временам видеокамера. Я должен был стать оператором.

– Валера согласился. Он и на завод нас проведет. Начнем снимать, когда снег выпадет.

– Почему? – спросил я.

– Не знаю. Просто такое ощущение. Готовь камеру, бляхо, тренируйся пока.

Я был готов. Но Валера внезапно наотрез отказался от съемок. Марат был раздосадован. Впрочем, не сильно. Видимо, тогда он и решил написать роман о своем поколении, своих друзьях, собиравшихся стать гениями, но ставших неудачниками.

Роман писался около года. Марат без конца его редактировал, правил. Казалось, его самокритичность не знала границ. А может быть, ответственность за каждое слово. Он истратил много сил и нервов. Попал в больницу, прихватило сердце.

– Врач сказал, оно у меня слишком большое, – говорил Марат, смеясь.

– Серьезно?

– Ага. Как у быка. А что, нормально звучит? Писатель с бычьим сердцем.

Перед тем как отдать роман издателям, Марат поменял имена всех героев на вымышленные.

– Я их менял и чуть не плакал. Это как сына назвать как-нибудь, а через пару лет поменять имя.

Издатели к тому же попросили подумать над другим названием.

– «ЖЗЛ» не нравится? – спросил