– Может быть, она знала, но не сказала вам?

– У нас никогда не было друг от друга секретов, – твердо заявила Агнесса Николаевна и, медленно подбирая слова, продолжила: – Я не осуждаю Антона, но слава богу, что Маша этого не знала.

– А кто знал?

– Начальник охраны, шофер Ваня и Вера Дмитриевна, но они все умели держать язык за зубами.

– А вы знали?

– Я – нет, – сказала домоправительница с горечью. Потом пристально посмотрела на меня. – А почему вас это интересует?

Я пожала плечами и изобразила на физиономии полную невинность.

– Только в связи с появлением «привидения». Мне, как и вам, хочется узнать, кто играл эту роль, ведь я отвечаю за здоровье Веры Дмитриевны, ну и когда ориентируешься в ситуации, то легче прийти к каким-то выводам. Например, мне интересно, были ли у Веры Дмитриевны конфликты с кем-нибудь, не затаил ли кто-то на нее обиду.

– Ну что вы! Ее все обожают…

– Или, например, она узнала нечто, компрометирующее кого-то из обитателей вашего дома…

У Агнессы чуть заметно задрожала в руке кофейная чашка.

– Ну не знаю. Вряд ли. Если это касается прислуги, то она бы поставила меня в известность.

– А если не прислуги?

Домоправительница посмотрела мне прямо в глаза:

– Лучше спросите у нее самой. Относительно себя могу сказать: у меня перед ней грехов нет.

– Но я не вас имела в виду!

– А кого?

– Галину Герасимовну, например.

– Ну, знаете ли, я не привыкла обсуждать своих хозяев, – чуть громче, чем нужно, сказала Агнесса Николаевна.

Я поняла, что разумнее всего оставить эту щекотливую тему и предоставить инициативу моей визави, ведь зачем-то она меня к себе пригласила, не для того же, чтобы угостить утренним кофе?!

Мы немного помолчали. И домоправительнице пришлось первой прервать затянувшуюся паузу.

– Как вы, видимо, уже заметили, Лиза, у меня в этом доме положение несколько иное, чем у просто наемной служащей. У меня была вполне успешная карьера в компании Антона, я хорошо зарабатывала, могла путешествовать и приобретать дорогие вещи. Но все дело в том, что и покойная Машенька, и уважаемая мною Вера Дмитриевна – люди более духовного склада, нежели практического. И когда они купили этот большой дом и усадьбу, то здесь начался полный кошмар. Машеньке много времени пришлось проводить на курортах (ей прописали грязелечение), Вера Дмитриевна в основном занималась Анютой, а прислуга просто бесчинствовала и обманывала их как хотела. И тогда Антон попросил меня взять дом на себя. Я согласилась и не жалею. Потому что сумела создать Антону нормальный быт, и он все свое время мог отдавать бизнесу и науке. Защитил докторскую, потом поставил на ноги завод, основал при нем экспериментальную лабораторию, и это в наше непростое время, когда кругом все просто рушится и валится.

Когда после смерти Машеньки Антон весьма скоропалительно женился на Галине, я решила уйти, потому что вы сами понимаете, как мне было тяжело видеть на месте любимой подруги молодую, необразованную девицу, притом с гонором. Но Антон и Вера Дмитриевна очень просили меня остаться, и я согласилась, но лишь на время, пока новая молодая хозяйка не войдет в курс дела. Конечно, через некоторое время я покину этот дом, но, пока я здесь, мне бы хотелось, чтобы хозяйство оставалось в порядке, и сами понимаете, что эти истории с собаками и привидением меня страшно нервируют. Поэтому у меня к вам просьба, Лиза: не могли бы вы как-то так аккуратно выяснить у Веры Дмитриевны, может быть, она заметила какие-то характерные черты в поведении этого самого привидения? Я бы и сама могла ее спросить, но думаю, у вас это лучше получится.

Я пообещала поговорить на эту тему с моей подопечной, поблагодарила за кофе и отправилась восвояси.

Итак, итогом нашего разговора можно считать то, что моя романтическая версия о том, что Мария Эрнестовна решила благородным образом покончить с собой, дабы уступить место юной преемнице, разбилась вдребезги. Если, конечно, можно доверять словам домоправительницы. А в этом случае, я была убеждена, ей доверять было можно.

Так что, как это ни ужасно, оставалась первая версия – Анютину мать медленно травили дигитоксином.

После завтрака, когда я прогуливала Веру Дмитриевну по саду, продолжая для почтеннейшей публики разыгрывать спектакль «Благородная дама в инвалидной коляске и ее заботливая сиделка», я ее спросила:

– Скажите, а Агнесса Николаевна была замужем?

– Нет, – ответила моя подопечная. – В молодости у нее был сумасшедший роман с одним морским офицером. Он был то ли старпомом, то ли помощником капитана, я уже не помню, но это и неважно. Она ездила встречать его из рейсов в Ленинград, и они собирались пожениться. А потом на его корабле случилась какая-то авария: то ли что-то взорвалось, то ли загорелось… Короче, он погиб. Произошло это перед самой свадьбой Антона и Машеньки. Агнеша с трудом пережила эту трагедию. И даже на свадьбу не могла прийти к любимой подруге.

– Печально. Я видела у нее на столике фотографию моряка. Очень симпатичный.

– Да, и, по-моему, у нее после него никого и не было. К сожалению, она из тех ныне немодных женщин, которые умеют влюбляться только один раз, поэтому и остаются одинокими.

И я подумала: а не себя ли она имела в виду? И еще я подумала, что теперь знаю, в кого безответно влюблен красавец-мужчина Андрей. Ну что ж, вкус у него хороший…

Когда мы возвращались в дом, нам навстречу выбежала Анюта и сообщила, что Алиса опять катается в истерике, и бедная Яна никак не может ее успокоить.

– А где Галя? – спросила ее бабушка.

– Она уехала в Москву на какое-то дефиле. А тетя Ксана в саду помогает Олегу Петровичу пересаживать настурции.

– Лиза, голубушка, – попросила меня Вера Дмитриевна, – я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но уж, пожалуйста, помогите Яне, а Анюта в целости и сохранности доставит меня до кровати.

Детскую, расположенную, как я помнила, на втором этаже, я отыскала по истошному реву, который мощным потоком вырывался из комнаты и растекался по коридорам и лестнице.

Дверь была открыта, и, войдя, я увидела источник воплей, который лежал посреди комнаты на розовом ковре, бил по нему ножками, ручками и головой, демонстрируя классический приступ детской истерии. Всклокоченная Яна стояла рядом с Алисой на коленях, с ее волос и лба снежными хлопьями падала манная каша, которая, как я поняла, некоторое время назад обитала в расписанной кошечками и собачками фарфоровой тарелке, ныне в виде осколков валявшейся у ножки детского столика. Яна, громко причитая, пыталась сунуть в руки оравшей девчонки куклу, наделенную соблазнительными формами порнозвезды:

– Алисонька, деточка, ну не надо кричать, ну не хочешь кашку, я тебе киселька дам… Ты же хорошая девочка, успокойся, пожалуйста, смотри, какая куколка хорошенькая.