На город мы уже смотрели в темноте, когда весь залив, холмы и город сверкали огнями – таинственно и немного тревожно. Я слышала дыхание Дремина, стоявшего рядом, и мне было не по себе. Я нервно провела рукой по волосам. Мне хотелось стоять здесь и стоять и никуда не уходить – только бы находиться рядом с ним и чувствовать его присутствие. Я не знаю, подслушал ли Александр мои мысли, но он вдруг придвинулся ближе ко мне, и я замерла… Застыла на месте.

– Не холодно? – вдруг услышала я.

– Нет. Это же Неаполь. Юг… жара… – быстро ответила я. Но на самом деле я ощущала признаки озноба, который начинал бить меня, и ничего не могла с этим поделать. Дрожь рождалась во мне изнутри. Я обхватила себя руками, пытаясь унять эту дрожь… Дремин вдруг крепко обнял меня.

– Да ты замерзла! – шепнул он и притянул к себе. Как в столбняке, я ощущала его тело и молчала; я боялась даже пошевелиться… И тут он развернул меня к себе и поцеловал в губы. Я по-прежнему молчала… и была, как никогда, близка к обмороку. Мои губы были твердыми и сухими, и я не разжала их, когда почувствовала прикосновение его губ. Он отстранился от меня. Мы стояли друг против друга и молчали. Он взял мою руку и положил себе на плечо.

– Ты что? – Он легонько потряс мою руку. – Эй!

Наверное, я и правда находилась в непонятном столбняке – перед глазами все расплывалось, и я уцепилась за руку Дремина, чтобы не упасть.

– Мне плохо, – прошептала я. – Правда!

И вдруг он сделал то, чего я от него никак не ожидала, – он подхватил меня на руки. Невольно я обвила его шею руками и закрыла глаза.

– Почему ты не смотришь на меня? – услышала я.

Но меня по-прежнему била дрожь, и стиснув зубы, я старалась ее унять…

– Открой глаза… – Это было сказано так тихо, так нежно…

Я открыла. Даже в темноте в его глазах плясали огоньки – или это был отблеск тех самых огней, затопивших ночной Неаполь…

– И что мы будем теперь делать? – задал Александр вопрос, на который сам же и ответил: – Я хочу тебя…

Все остальное было как в самом жарком горячечном бреду: гостиница, номер с большой двуспальной кроватью, шум воды в душе и наши сухие и горячие тела. Казалось, нас бил ток высокого напряжения… Когда все закончилось, Дремин откатился на край кровати, тяжело дыша. Он резко поднялся и пошел в душ. Я накрылась простыней и глубоко выдохнула. Я была счастлива, как никогда, – было что-то нереальное в этой волшебной ночи, какая-то красота… я подняла руку – свет падал из окна… Я встала, подошла к ванной и открыла дверь. Александр стоял под душем, и при виде меня его губы расплылись в улыбке:

– Иди сюда! – И прежде чем я успела что-то ответить, он подхватил меня и поставил в ванну. На нас сверху падали струи воды, а мы жадно целовались, забыв обо всем… У меня кружилась голова, и если бы я не стояла, вцепившись в него, то опустилась бы на пол. Его руки торопливо, жадно скользили по моему телу, и внутри снова разгорался жар.

– Какая ты вкусная! – шепнул он. – Так бы тебя всю и съел.

Я хотела ответить в таком же шутливом духе, но слова застревали внутри меня, и я понимала, что не могу быть ни смешливой, ни веселой. Я дотронулась до его рук и сжала их.

Моя голова была откинута назад, и Дремин запустил руку в мои волосы.

И снова, теряя сознание, от его присутствия, от его близости… я прошептала:

– Саша!..

Он молча покрывал поцелуями мою шею и спускался все ниже и ниже.

– Не могу! – простонал он. – Форменное безобразие. Я не могу от тебя оторваться!

Я тихо рассмеялась.

– Не отрывайся…

И опять были раскрытая постель и наши торопливые ласки – мы не могли оторваться друг от друга, как будто когда-то были единым целым, но по чистой случайности нас рассекли надвое, и вот теперь мы соединились и пытались возместить все годы разлук…

Уснула я уже под утро, свернувшись калачиком и уткнувшись в подмышку Дремина. Он уснул быстро, а я еще лежала и прислушивалась к его дыханию… Но постепенно сон сморил и меня, переполненную красками, звуками и впечатлениями дня. И перед тем как я окончательно провалилась в сон, одна мысль юркой змейкой промелькнула в моей голове: «Ну, как это мы завтра расстанемся? Неужел-и-и-и?!»

Утром я проснулась как будто от внутреннего толчка. Постель смята, но Дремина рядом не было. Я прислушалась. В номере было тихо. Вещей его не было. Во мне родилась паника. Все? Он уехал? И даже не поставил меня в известность. «Дура! – бубнил кто-то назойливый и вредный в голове. – Полная дура! Уже раскатала губу и думаешь, что ты для него что-то значишь!» Мысли роились и множились. И одна была ужасней другой… От них мне стало физически плохо, и я вскочила с кровати. Куда идти и где искать Дремина – я не знала. На всякий случай я посмотрела на стол и прикроватную тумбочку – может быть, он оставил мне записку? Но никакой записки не было. Я выдвинула ящик тумбочки, ничего – никакого, даже самого маленького клочка бумажки не было… Внутри все кипело, кусалось, рвалось. Я чувствовала, что еще немного – и из глаз брызнут слезы… Стоп-стоп, сказала я сама себе. Не надо только паниковать… Если даже он уехал, вот так вот – «по-английски», не попрощавшись, то это не значит, что надо вешать нос и вообще впадать в уныние. Кто он тебе – ты с ним знакома всего лишь несколько дней. Я стала сосредоточенно вспоминать, сколько именно, но почему-то не могла толком сосредоточиться и только загибала пальцы одной руки, а другой яростно расчесывала спутанные после сна волосы. Я расчесывала так, что голове было больно. Наконец я решила одеться и выйти на улицу. Внизу меня ждал сюрприз. Дремин сидел и что-то смотрел в своем телефоне. На меня накатила такая бурная волна радости, что я даже попятилась назад… Дремин поднял голову и усмехнулся:

– Привет!

Я почувствовала, как краска заливает мне лицо и шею, и тут же рассердилась на себя.

– Привет! – сказала я, отчаянно пытаясь скрыть свое смущение. – Я думала… – и здесь я запнулась.

– Что я удрал, – спокойно закончил за меня Дремин. – Хорошенького же ты обо мне мнения!

– А что я должна была думать, проснулась – тебя нет. Записки тоже…

– Слушай! – Дремин встал с темно-зеленого кресла. – Я ужасно хочу есть. Просто зверски. Пошли позавтракаем…

За завтраком мы строили планы на день. Сразу же собирались выезжать в Рим и там покупать билеты. Про свои дальнейшие планы я, естественно, молчала, хотя хотелось поделиться и предложить ему махнуть в Челябинск вместе. Несколько раз я была на грани раскрытия своих планов, но что-то останавливало меня, и я сидела и злилась на саму себя… разрываясь между двумя противоречивыми желаниями. Кофе, как везде в Италии, был вкуснейшим и крепким – пирожное с клубничной пропиткой таяло во рту, а я сидела и чувствовала себя несчастной. Я прекрасно понимала, что если я сейчас с ним расстанусь, то могу больше никогда и не увидеть его, и само осознание этого наполняло меня почти первобытным ужасом… Но и раскрыться ему я не могла.