– Да, – слегка подумав, согласился Иорам, – это будет наиболее близкое определение.

– А войну союзническую за права не припомнишь? Они бились за то, от чего вы добровольно отказываетесь.

– Приятно говорить со знатоком истории.

– Не надо лести, я не настолько наивен.

– Может, когда-нибудь ситуация изменится, – кивнув, сказал иудей. – Но многих беспокоит включение в число имеющих право голосовать путем снижения имущественного ценза. Знатные семьи не готовы выпустить власть из рук. Да и разные общины имеют неодинаковые возможности. Если смотреть со стороны, твои действия улучшают жизнь горожан в целом, но сейчас решение принимают не они.

– Откровенно сказано.

– Раз уж беседуем прямо, зачем врать? Не только отдельные роды, но и целые общины могут серьезно потерять от твоего равноправия сегодня. У нас есть куча разных льгот и привилегий, так зачем их лишаться? Ведь и обычный клиент дома волен в своих действиях. А глядя с твоей стороны, твоя обязанность, rex, выступать в интересах тех, кто предлагает себя в качестве cliens подчиненной общины. Ты наш патрон, и мы, в свою очередь, обязаны тебе верностью.

– Две вещи, – показывая пальцы, говорю. – Во-первых, половина этих городов, – хлопаю по свитку, – даже на первый взгляд особо не защищены. Взять их ну совсем не проблема. Причем без особого сопротивления получу больше предлагаемого.

– Да, это так. Но зачем резать гусыню, несущую золотые яйца? Я уж не говорю о пострадавших, которые убегут в Мессану, Солунт, Гемеру, Наксос, Катану и будут биться до последнего, поскольку потеряют все. Неужели Сиракузы не важнее?

– Допустим. Но есть еще «во-вторых». Пора поговорить о конкретных суммах и числах. Если меня не устроит размер дани, ваша так называемая честная цена на продовольствие и количество ополчения в помощь, есть ли смысл соглашаться на столь полезные вам, – произнес с ударением на последнем слове, – права. Или проще взять силой?

– Добровольные союзники платят десятину, – быстро сказал сильно хитроумный иудей.

– С каких пор вы стали не воюющей стороной? – показательно удивляюсь. – Список пленных! – кидаю Цецилии, сидящей в стороне и имитирующей полное безразличие. Как же, у нее только уши не шевелятся, пока изображает чистку моих доспехов. – Из восьми с лишним тысяч пленных, на первый взгляд, не меньше трети, – сую ему под нос принесенную бумагу.

– Есть имена? – уперся он взглядом в общий итог.

– В армии были родичи?

– Моя община в Мессане дала больше трехсот мужчин.

– Есть и имена, но ты ж понимаешь, если отпущу, то не за ласковые улыбки.

– О, размер выкупа всегда можно обговорить к общему удовлетворению!

– Или отпустить просто так? – спросил сам себя вслух. – Для союзников чего не сделаешь, живя по правилам Единого милосердного. Давай-ка для начала начнем с возмещения моим парням за необходимость проливать кровь в войне с вами и моих материальных издержек. Пожалуй, три тысячи талантов серебра со всех не обременят вашу общую казну.

Он задохнулся от негодования.

– Обычная контрибуция пятьдесят талантов серебром, а с крупных городов и больше брал, так что огромная скидка.

Семьдесят пять тонн серебра никому лишними не будут.

– Расклад суммы по конкретным городам останется на ваше усмотрение, раз уж самостоятельны. Потом, – не давая слова вставить, хотя морковку под носом подвесил вкусную, ведь сильные всегда могут заставить более слабых союзников за них отдуваться, – поговорим о регулярных платежах ваших городов. Тридцать процентов дохода города в качестве подарка патрону и десять на нужды нашей единственно правильной веры.

Он вздохнул и вывалил целую кучу цифр со ссылками на предыдущие прецеденты. Хорошо подготовился. Ничего, я столько торговался по этому поводу в прошлом с самыми разными городами и вождями, что сам могу выложить кучу вариантов. Немного скинуть придется, но в целом куда он денется! Раз пришел и попросил положить в суп, придется вариться. А при какой температуре, уже не так важно.

Она остановила коня и настороженно прислушалась. Тихо шелестели сосны, вроде никаких посторонних звуков. Даже птицы не кричат, как бывает, когда в их владения наведываются люди. При всем желании не смогла б объяснить, что конкретно насторожило. Но их с братом учил большой мастер. Откуда отец его выкопал, она так и не узнала. Не родич, бывший наемник с севера, воевавший в Иберии, на Востоке и ходивший с караванами в самое сердце черной Африки за золотом. Не просто умел драться любым оружием, но и знал лес, степь и горы. На коней они сели если не до умения ходить, то практически сразу после первых шагов. Из лука стали стрелять сразу, как только хватило сил натянуть детский. Могли залезть на крутую скалу за яйцами орла и спрятаться так, чтоб не нашли лучшие следопыты. Она всегда была лучше брата, чем гордилась, но никогда б не заявила об этом при чужих, хотя обожала ткнуть его этим в морду. И сроду ничего не боялась. Не то чтоб не знала страха, однако всегда шла навстречу ему, как и учили. И все же храбрость не означает глупость и отсутствие осторожности. Погибнуть может каждый, даже прекрасный боец от случайности. Так ей вбивали, и это она увидела не так давно в Массалии, когда один из приятелей-воспитанников получил куском черепицы в голову от обычной женщины. Умер сразу, а всего лишь нужно было шлем не снимать. Может, и жара, но остался бы жив. И не важно, что потом в том доме всех перебили. Умершему от этого не легче.

Так что она даже не раздумывала, остановив коня, как только ощутила нечто совершенно неуловимое. Чуйка дело важное. Кто на войне побывал, способен поделиться парочкой историй, как ему помогло, что не стал отмахиваться от предчувствия. Когда на тебя пристально смотрят, человеческий взгляд ощущаешь будто тяжесть. Там, в роще, за стволами деревьев мог прятаться беглый раб или добрая дюжина местных пастухов. Как определить, не подставляясь? Дозорному полагается доносить о том, что он видит и слышит, а не про почудившееся. А она всего лишь вестовой и должна вовремя доставить сообщение. Вот и езжай себе в нужном направлении. Не хотелось. Ох как не хотелось.

Она повернула коня и пошла легкой рысью по дуге, собираясь миновать рощу стороной. Придется идти через речку, после недавних дождей это не слишком удобно, земля вязкая, но береженого Ylim, как говорит отец, бережет. Почти обрадовалась, когда из зарослей внезапно вырвались с десяток верховых и понеслись наперехват. «Значит, не ошиблась», – с гиканьем пришпорив лошадь и несясь во весь опор, довольно подумала. Явно враги поджидали. Ни союзные мятежники, ни просто банды рабов не стали б нападать на легионера. А перепутать их с кем-то достаточно сложно. Привычный для Северной Африки короткий халат, надеваемый поверх рубахи, выдавался обязательно синего цвета, шаровары и сапоги были другого, отличаясь еще и по родам войск; шапка из меха барана очень специфического вида, как и синий верх из материи неплохо смягчали удар сабли, к тому же еще и своих проще опознать издалека.