пожала плечами, — Сначала было дурно от недосыпа и я не рискнула идти, а вчера дико болела голова. Наверняка, тоже последствия «веселой» ночи.

— Да уж, ночка и правда выдалась та еще, — Мира сдержала зевок.

— Я, наверно, пойду, — тут же засуетилась и встала, опасаясь, как бы подруга не переутомилась.

— Как же не хочется тебя отпускать, — тоскливо протянула подруга, — Но я сейчас и правда очень быстро устаю. Завтра придешь? — с надеждой спросила и тут же сама ответила, — Конечно, куда денешься.

— Ты, как всегда, права, — улыбаясь, обняла ее и помогла встать, — Сама доберешься?

— Да, кончено, не переживай, тут лифт за углом и палата почти рядом с ним. Все будет хорошо. И я тоже очень скучала.

Я послала ей воздушный поцелуй и с тревожным ощущением помчалась в универ.

«Оттает Алекс или наоборот еще больше накрутит у себя в голове и оторвется сегодня по полной? Знать бы, что от него ждать…».

На его предмете я постаралась сесть как можно незаметнее. Хотя и ежу понятно, что если Монро захочет как-то меня задеть, то это не спасет.

Вики не было.

Собственно и Алекс тоже опаздывал.

— Соня, — я тихонечко потыкала в спину, сидящую передо мной девушку, — А Вика была в универе после тех разборок?

— Не-а, — повернулась и отрицательно помотала та головой, от чего ее очки немного сползли вниз, но она привычным движением вернула их на место.

— А не знаешь почему?

— Официальная версия, что ректор посоветовал ей взять недельку отдыха. Дескать, пока страсти поутихнут.

— Ясно, спасибо, Сонь. А то я выпала из жизни на пару дней.

— Мы заметили. Староста сказала, что ты приболела?

— Да, мигрень жуткая была, — мне снова стало неловко от вранья.

Терпеть не могу юлить и что-то выдумывать. Надо же еще потом запомнить, кому и что ты говоришь. Сплошные трудности.

Соня хотела спросить что-то еще, но тут в класс влетел Алекс. Она тут же отвернулась и села прямо. Как послушная студентка.

— Всем добрый день.

Мы встали в знак приветствия.

— Садитесь.

«Выглядит как всегда шикарно. А по лицу вообще не понятно, какое у него настроение».

Минуты текли медленно. Я старалась не сильно пялиться на нашего французского лектора. Но это было сложно… Сегодня он выглядел менее формально и пришел в джемпере и брюках. Но, в любом случае, что бы он не надевал — плечи и руки всегда были обтянуты и привлекали к себе все внимание. К тому же, вся аудитория сразу наполнилась ароматом его парфюма, что неизбежно отвлекало меня от самой лекции. В голове постоянно витали картинки ночи, проведенной его постели.

Когда лекция закончилась, а он ни разу не поддел меня, и в принципе ни разу даже не посмотрел, то я выдохнула. Все это время я была в напряжении, что он каким-то жестом, словом или действием выдаст себя и меня. И все сразу догадаются, что между нами что-то было.

«А может, я зря переживаю», размышляла и медленно жевала котлету, смотря в окно.

И не сразу заметила, что напротив меня кто-то сел.

— Ой, ты давно тут сидишь?

— Нет, не так давно, — ответил Алекс, — Я хотел поговорить с тобой.

— Давай поговорим, — согласно кивнула и отложила вилку.

— Ты помнишь, как я был зол вчера. И был в шаге от того, чтобы и правда отказаться от твоей кандидатуры в качестве помощницы в деле Паоло. Но ночью кое-что произошло, и я понял, что времени на поиски у меня нет, — говорил он предельно серьезно, что никак не вязалось с тем, что мы делаем простой розыгрыш, — Поэтому сегодня вечером состоится первый этап вашего знакомства. К закрытию мы придем в кафе, где ты работаешь. И всеми правдами и неправдами надо будет добиться того, чтобы он вызвался тебя провожать. Но домой его не приглашай. Это лишнее. Надо, чтобы он пригласил тебя на свидание, и ты пустила в ход наш заветный порошок. Ясно?

Я молча кивнула.

— Вот и здорово.

Окинув меня взглядом, он добавил:

— Хотя, не мне запрещать тебе приводить его в квартиру. Вдруг тебе еще раз захочется испытать то, что было между нами прошлой ночью… — с ухмылкой он смотрел на мою реакцию.

Мне стало так горько и обидно. Я молчала, стараясь сдержать слезы. Как можно говорить такие вещи? Как?

— В общем, до вечера, — он встал, но тут же наклонился и прошептал, — Хотя Паоло не так хорош, как я…

Сглотнув, я глубоко вздохнула и посмотрела на потолок, прогоняя слезы.

«Вот тебе и просидела незаметно всю пару. А так радовалась, что она прошла спокойно… И тут на тебе — получила порцию незаслуженных оскорблений, а вечером будь готова соблазнять какого-то неизвестного мужика. Какой стала твоя жизнь?».

С тоской посмотрев на тарелку с недоеденным обедом, я стала собирать вещи.

— Юль, ты уже все? — ко мне подлетел Ваня, — Не вкусно, что ли?

Он без стеснения засунул оставшиеся полкотлеты себе в рот и с удовольствием стал жевать.

— Ты ешь, ешь, не стесняйся, — ехидно подбодрила его я.

Он внезапно перестал жевать и посмотрел испуганным взглядом.

— Ой, а ты хотела доесть…? Просто ты встала и стала собираться…

— Да не переживай ты, — улыбнувшись, успокоила его, — Я правда ухожу.

— Подожди секунду, пожалуйста, — торопливо попросил он, — Я хочу у тебя кое-что узнать.

Увидев, что он сконфузился, я удивилась.

«Наш вечный балагур и шут чего-то стесняется?».

— Ну, и?..

— Да, я… в общем… хотел узнать, как там Мира.

— Мира хорошо. Идет на поправку. Сегодня утром вместо первой пары я ходила к ней. Немного поболтали. Хочешь завтра со мной пойти?

От моего вопроса бедный парень даже немного вспотел.

— Д-д-да, было бы здорово. Я напишу тебе.

И тут же быстро свинтил.

«Так-так-так… А у нас тут, кажется, один влюбленный наконец решил проявить инициативу», с радостью подумала я.

То, что Ваня не ровно дышит к Мире, было понятно всем. Ну, конечно, кроме самой Миры. Мне она не верила и всегда отмахивалась от таких разговоров о нем. А сейчас, возможно, до него стало доходить, что учеба скоро кончится, и он не сможет видеть ее каждый день, как раньше. А может операция, т. е. элемент опасности и тревоги, сделали свое дело. В любом случае мне нравится, что история начала свое развитие.

А в номере отеля на другом конце города кипели страсти.

— Мартин! Если ты еще хоть раз предпримешь что-то без моего ведома, клянусь, я перестану иметь с тобой любые дела.

— Ой, да остынь, что ты кипятишься, — Мартин вальяжно