отвел глаза. Мирослава Даниловна тихонько свистнула, и лошади галопом бросились к конюшне.

– Мне пора заводить их в денники, – сообщила она. – Была рада познакомиться.

– Я тоже, – пробормотала задумчиво.

Получается, что связь между нами все-таки есть. Эта женщина знает мою семью, знает моего отца, раз тот самолично занимался покупкой. Так может ли быть у Мирославы зуб не на меня лично, а на Андрея Домбровского?

Нет, все равно получается ерунда. Ни мотива, ни улик, ни логики, ничего. Нельзя подозревать человека без каких-либо явных доказательств. Пусть даже подозревать и хочется. И совсем не потому, что мне могла не понравится женщина. Наоборот, она производила приятное впечатление. Просто очень нужно было ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.

Лошади скрылись в конюшне, где их встретили конюхи. Мирослава ушла туда же. Больше смотреть было не на что. Мы медленно побрели обратно в деревню, наслаждаясь вечерней прохладой. Коломийцев болтался рядом, поэтому обсуждать дела мне не хотелось. Зато можно было попытать его самого.

– Как вам наша деревня, Максим? – спросила я с видом заправской деревенской жительницы.

– Немного… непривычно, – ответил тот, помявшись. – Я все же городской.

– И надолго вы к нам? – подала голос Марина.

– Старик сказал, минимум на месяц, – душераздирающе вздохнул парень.

Мы с Олешевой переглянулись. Ну, месяц и месяц. Чего так вздыхать, будто его оставили в чистом поле без еды и крыши над головой? Я во время археологической практики жила в палатке, потому что до ближайшего жилья нужно было добираться минимум час. А тут приличная деревня, дом и наверняка полный пансион.

– Вы каждый день ходите в Пущу? – продолжила я допрос.

– Каждый. С самого утра, пока роса лежит.

– И как вам?

Коломийцев помолчал. Я ожидала, что он начнет ругать Пущу, мол, тропинки неровные, обувь пачкается, комар разный кусает. Но травник не оправдал моих ожиданий.

– Пуща… она очень необычная, – сказал он немного опасливо. – Я никогда не бывал в местах вроде этого. Там все такое… странное. Словно живое. Фокин уже привык, за сорок-то лет. Семена вообще ничего не удивляет.

– Вам нечего там бояться, – сказала Марина.

– Угу.

– Вы как будто и не рады, что сюда приехали. – В голосе Олешевой отчетливо послышалась учительница, готовая сделать выговор не выполнившему задание ученику.

– Да я просто… Говорю ж, городской житель. А тут все такое… дикое.

Марина укоризненно вздохнула. Наверное, ей стало обидно за деревню, которую обозвали дикой.

– И как же вы согласились сюда ехать? – поинтересовалась я.

– Если бы еще кто спрашивал. Лучше бы Фокин от меня сразу отказался. А так только постоянно ругается. Мол, я увалень, которому ничего не надо, Семен – просто дурак необразованный. Но Локоткову на все плевать. Если не на сбор, так он постоянно гулять ходит, а мне сиди и слушай, как старик ворчит.

– Вы и с напарником не подружились? – Мне на секунду стало жаль этого парня, который оказался явно не на своем месте.

– Не подружился, – буркнул Максим. – Говорю ж, странный он. И полслова не допросишься. Все время сам по себе.

– Вам нужно найти занятие себе по душе, – посоветовала Марина. – Вот травы вам не нравятся, а что-нибудь другое?

– Откуда ж я знаю? У меня вообще мало что получается.

Олешева только обреченно покачала головой. Я была с ней солидарна. Это тяжелый случай. Кажется, Максим относится к людям, которым здорово не хватает уверенности в себе. Фокин же говорил про мамочкину юбку. Охотно верю, он вполне похож на сына властных родителей, воспитавших неприспособленного к жизни ребенка. Тут остается только надеяться, что месяц вдали от дома поможет ему что-то осознать.

По мере приближения к центру деревни все громче звучала ритмичная музыка. И скоро стало понятно, что в сельском клубе сегодня проходит дискотека. Двери были раскрыты нараспашку, оттуда то и дело выходили разгоряченные прилесцы, чтобы немного остыть и нырнуть обратно.

Мне никогда не нравились шумные дискотеки, Марине, судя по всему, тоже, да и Коломийцев покосился на клуб как-то опасливо. Так что мы просто собирались пройти мимо. Но не получилось.

– Какие крали, – протянул пьяный мужской голос.

От стены клуба отделился крепкий парень и неровной походкой двинулся к нам. Следом тянулись двое хихикающих дружков – низкий плюгавый брюнет и начинавший лысеть блондин.

– А чего девочки такие хмурые? – спросил крепыш, загораживая нам дорогу.

– Не по чину им с нами веселиться, – громко заявила идущая в клуб девица, в которой я узнала Светлану со свадьбы Авдеевой.

Она скрылась в дверях, а парень покачал головой:

– Не по чину, говоришь? Не хорошо.

– Дайте нам пройти, пожалуйста, – вздохнула я.

Пьяных я не любила. Было не слишком приятно смотреть на идиотское поведение, чувствовать запах дешевого алкоголя. Но хотя перевес сил был не на нашей стороне, страшно не было. Не будут же они нападать на нас в самом центре деревни? И где только успели так набраться…

– Э-э-э, нет. – Его губы растянулись в противной улыбке. – Пошли с нами, цыпочки. Мы и угостим, и развеселим.

– И обогреем, – заржал один из дружков.

– Нет, спасибо, – поморщилась Марина.

– У-у-у, какие мы прих… привередливые.

– Оставьте девушек в покое, – вякнул Коломийцев, делая неуверенный шаг вперед.

– А ты, пентюх, иди, куда шел, – отмахнулся от него крепыш. – Мы тут с дамами общаемся.

– Дамы не желают с вами общаться. – К моему удивлению, не отступал Максим.

– Ой, да пошел ты, – разозлился парень.

Он набычился и махнул кулаком, целя Коломийцеву в челюсть. А тот неожиданно увернулся. Крепыш взревел и пошел на второй заход. Максим моргнул, не понимая, что делать, его рука словно рефлекторно дернулась. Удар пришелся прямо в глаз.

– Мамочки, – перепугано выпалил Коломийцев, когда его соперник икнул и рухнул в деревенскую пыль.

– Витюха! – пьяно провыл один из дружков, бросаясь к поверженному.

Марина прижала ладони к губам. Ее глаза стали похожи на два блюдца.

– Ты… Убили! – рыкнул второй дружок Витюхи.

– Никто его не убил, – скривилась я. Даже отсюда видно, что Витюха дышит, да и головой упал не на асфальт, а на мягкую траву у обочины.

– Убили! – упрямо