Женщина печально усмехнулась и отодвинула нетронутую чашку с остывшим чаем в сторону.

— Но вышло совсем не так. Несмотря на диабет, Валдис и раньше ходил в хоккейную секцию, а тут вдруг увлёкся спортом по-настоящему. Бросил художественную школу и всё своё время начал отдавать тренировкам, встречаясь с Зоей только по выходным. Ушла из художки и я, ибо с детства мечтала стать врачом. А Зоя после окончания школы уехала в Москву, чтобы продолжать образование. Домой наведывалась только на каникулы, да и то всё реже и реже. В Москве она удачно вышла замуж, сразу же родила дочь, а я всё чего-то ждала, хотя от женихов отбоя не было. И вот однажды Валдис завалился ко мне мертвецки пьяный и предложил стать его женой. Я-то, глупая, подумала, что Бог услышал мои молитвы, а это была кара за гордыню. Свадьбы толком не получилось. Из Москвы прикатила Зоя с маленькой дочкой, и мой жених в ресторане не отходил от них ни на шаг. Валдису с его диабетом пить нельзя было, но перед Зоей он старался выглядеть молодцом. Потом ему так плохо стало… Зоя уехала обратно, и всё вроде бы постепенно наладилось. Через год я родила Гедеминаса, муж вошёл в прежний спортивный ритм, и его пригласили играть в московский «Факел». Валдис сломя голову помчался в Россию, пообещав забрать нас с сыном, как только устроится на новом месте. Но вскоре разразился скандал, связанный с его хроническим заболеванием, Лациса выгнали из команды. Зато муж стал звездой телешоу. На одном таком шоу я увидела в студии и Валдиса, и Зою, которую пригласили как известную художницу из Прибалтики, и поняла, что любимый ко мне больше не вернётся. Затем я узнала, что мужа обвинили в серии убийств и он подписал признательные показания. Я тут же поехала в Москву, хотела нанять лучших адвокатов, но Валдис категорически запретил.

— Мне это показалось очень странным, — подхватила я. — Я видела материалы дела. Судя по всему, оно сфабриковано.

— Как бы то ни было, муж умер в тюрьме от инфаркта, хотя на сердце никогда не жаловался, — переведя дыхание, продолжала Инга Кирилловна. — А через месяц после его смерти я узнала из газет, что Зоя покончила с собой. У подруги моего детства было всё, чтобы жить: любящий муж, семилетняя дочь, отличная работа, признание критиков и студия в центре Москвы. И всё-таки она выпила цианистый калий, добавив его в бокал с амаретто. Когда Зоя приезжала в Ригу, то рассказывала, что в семье её мужа принято пить на ночь этот изысканный напиток. Вроде бы он расслабляет и настраивает на умиротворяющий лад. Странный поступок, вы не находите?

— Может, Зоя так любила вашего мужа, что не представляла жизни без него? — высказала я наиболее вероятное предположение.

— Зоя любила только себя, — усмехнулась собеседница. — Поверьте, я знала её очень хорошо, потому могу вас заверить: последний человек, на которого она подняла бы руку, — это она сама. А потом я вдруг читаю в газете, что ее муж, Роман Арзамасов, написал картины, оценённые специалистами не в один миллион долларов, а взглянув на те работы, узнаю в них руку Валдиса. Не скрою, я попробовала за них бороться — отправилась к Арзамасову. Успела застать его накануне отъезда в Англию. И Роман Андреевич прямо заявил, что присвоил картины Валдиса. Но не ради себя, а ради обожаемой дочки Женечки. Девочка осталась без матери и, чтобы не чувствовать себя ущемлённой, не должна в чём-либо нуждаться. Поэтому, если мне дорог сын, лучше держать язык за зубами. И я молчала, больше всего на свете желая, чтобы мой мальчик никогда не узнал об этой позорной истории. Однако некий «доброжелатель» всё-таки поставил Гедеминаса в известность относительно авторства работ. И сын сорвался в Москву. Я не думала, что дело примет столь скверный оборот и что Женя зайдёт так далеко. Ведь деньги — это всего лишь деньги! Но именно из-за них Евгения убила моего мальчика, опозорила его имя и напомнила всем давно забытую историю его отца.

Инга Кирилловна говорила так горячо и страстно, что в какой-то момент я подумала, не произносит ли она заученную роль. Неизвестный мужчина, подсунувший Гедеминасу тетрадь с рисунками, был в её варианте истории, скорее всего, Григорием Андреевичем. Но, насколько я успела его узнать, бывший следователь далеко не прост, чтобы спалиться так по-глупому. Наоборот, Григорий Арзамасов столь изобретателен, что вполне мог договориться с убитой горем женщиной и объединить усилия в борьбе с Евгенией. Вот мадам Лацис и плетет мне небылицы. Ведь факты, изложенные ею, указывают: Ред Джейн больше всех заинтересована в том, чтобы реальное имя автора картин не выплыло наружу. И именно Евгения, вроде бы защищаясь, лишила жизни законного правообладателя «Обнажённой Зои».

А имело ли место нападение? Похоже Гедеминас просто пришёл в парк переговорить с певицей в назначенное время, которое она сама выбрала для беседы. Причём, если верить Гауляйтеру, звонила парню Женя как раз с аппарата дядюшки. Очевидно, чтобы придуманное ею нападение выглядело как подстроенное им. Теперь пойди проверь, бросался ли парень на Женю со шприцем, если влюблённый Устинович-младший готов под присягой подтвердить каждое слово своей возлюбленной.

Но для меня слова ничего не значат. Я верю только фактам. А факты таковы, что устранить Гедеминаса оказалось недостаточным, есть ещё Инга Лацис, и Евгения ни перед чем не остановится, чтобы убрать её со своего пути. Единственный способ спасти женщине жизнь — это рассказать всё полиции. Если Инга со мной согласится — значит, она рассказала мне правду. Если нет, значит, для меня разыграна сценка по сценарию Григория Андреевича.

— Вы знаете, Инга, нам нужно взять этот блокнот и немедленно поехать к следователю, — настойчиво проговорила я, по лицу собеседницы понимая, что та никуда ехать не хочет. — Не теряя ни минуты, прямо сейчас! Евгения Арзамасова может попытаться убить вас в любой момент, а если о картинах будут знать в полиции, ей незачем станет на вас покушаться.

— Да нет, ну что вы, я не поеду, это исключено, — замахала руками женщина. — Да и зачем? Сына-то всё равно не вернёшь.

— Зато вы сможете вернуть его доброе имя, получить деньги да и наказать преступницу, убившую Гедеминаса, — приводила я резоны, которые приходили мне в голову.

В глазах Инги Лацис сверкнула было искорка надежды, но тут же потухла, вновь уступив место безысходности.

— Суета сует, не нужно это Гедеминасу, — уныло протянула она. — Лучше я буду молиться за его бессмертную душу.

— Ну что же, дело ваше, поступайте как хотите, — чувствуя сильнейшее разочарование, проговорила я, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу. — Если надумаете пойти к следователю — вот вам мой телефон, я за вами заеду.

— Спасибо за неравнодушие к моей беде, — провожая меня, через силу улыбнулась женщина. — Может быть, я и послушаюсь вашего совета.

Спустившись на лифте, я вышла из подъезда. Жёлтая крыша моего «Мини-Купера» виднелась у дальних гаражей — запарковаться поближе не получилось, так как рядом с подъездом находилась детская площадка. На ходу доставая ключи, я двинулась к машине. Пикнула сигнализацией, уселась за руль. И тут заметила, как дверь подъезда, из которого я только что вышла, распахнулась, на тротуар выбежала Инга Лацис в накинутой на плечи дубленке. Она оглядывалась по сторонам, вероятно, высматривая меня. Распахнув настежь дверцу, я высунула голову наружу и только собиралась крикнуть, вот, мол, я здесь, как из-за угла выскочил «Форд» и на полном ходу понёсся на женщину. Своего голоса я не услышала, зато услышала глухой звук удара и пронзительный вопль. Через секунду Инга лежала на асфальте, и к ней бежала пожилая дворничиха. Но я оказалась проворней и склонилась над раненой женщиной первая. Инга была в сознании, хотя голова у неё была разбита и под ней уже успела собраться лужица крови.