Но ничего подобного не произошло, что успокаивало лишь на время. Мне ведь еще предстояло вернуться обратно.

Я не знала, куда идти, но не следовала за парнем бездумно. То и дело оглядывалась по сторонам, желая сразу отреагировать на малейшую угрозу. Еще больше я напряглась, когда мы свернули на узкую улицу, что вела прямиком в “Квартал последней надежды”.

Игорные и публичные дома, питейные заведения не первой свежести и жилые полуразрушенные здания, чаще разделенные на десятки отдельных семей незначительными перегородками, — вот что встречало любого, кто случайно забредал сюда.

— Что потребовал Стальной Элис взамен на услугу? — спросила я, стоило нам нырнуть в зияющий дверной проем.

В здании, в которое мы попали, невероятно жутко воняло помоями. Детский плач разносился откуда-то этажами выше, но плакал точно не один ребенок. В Дом Покинутых дети по большей части попадали именно из этого злачного места, так что определенные представления о контингенте, проживающем здесь, я имела.

— От тебя — ничего, — порывисто ответил парень, торопливо выскакивая на свежий воздух через другой сквозной проем. Ровно в здании напротив нас встречала добротная белая деревянная дверь. — Я сам с ним разберусь. Нам сюда.

— Берни, прекрати играть в героя. Это мое дело, и платить…

Договорить я так и не успела. Громко постучав в дверь особой комбинацией, друг отошел в сторону, освобождая мне проход. Створка открылась тут же, будто нас действительно ждали, а на пороге появилась миловидная женщина, чьи черты лица лишь немного отдавали экзотичностью.

От орков, пожалуй, она взяла только все самое лучшее: большие глаза, густые черные волосы и невероятную силу.

— Доброй ночи.

— Не стойте на пороге, — произнесла она мелодично и легко затащила меня внутрь.

За порогом оказался небольшой коридор, в котором нам втроем тут же стало очень тесно. Жестом пригласив нас на кухню, хозяйка симпатичной, уютной и на удивление чистой квартиры отступила, а я успела отметить через открытый дверной проем еще одну комнату — спальню, в которой на кровати лежали собранные котомки.

Говорить с женщиной при Берни я не хотела, но и особого выбора парень мне не оставил. Заняв место у окна, потому как стульев имелось в наличии всего два, он замер, видимо пытаясь слиться с антуражем.

— Простите, я не знаю, с чего начать, — повинилась я, ощущая себя дискомфортно.

— Начните с главного, — посоветовала хозяйка дома. — Зачем вы искали мою мать?

— Восемнадцать лет назад она принесла меня в Дом Покинутых.

Мои слова привнесли эффект грома на ясном небе. Пробормотав загадочное и тихое: “Я так и знала”, женщина подтвердила, что в ночь “Страдсбурного пепелища” ее мать действительно отнесла в Дом Покинутых новорожденную девочку. Сделала она это по приказу галеция Астера Лугстара, который первым из мужчин явился в старый дом, где проходили роды естии.

— Тогда мне было восемь, галация, но я хорошо помню ту ночь. Из дворца мы бежали втроем сразу после того, как нам дали сигнал. В столице начались волнения и беспорядки, что послужило отвлекающим маневром. Схватки у естии пришли на девять недель раньше срока, так что этот побег не был обдуманным…

Я слушала женщину, затаив дыхание. В дом, что до сих пор находился через несколько улиц отсюда, они под покровом ночи явились первыми. Полуорчанка спешно подготавливала все для родов, а девчонку, чтобы не мешалась, отослали на кухню. Ее там в принципе не должно было быть. Естии запретили брать кого-либо, кроме служанки, но она не послушалась и разрешила женщине взять с собой дочь.

Напуганная криками и шумом, что исходил с улицы, девочка не вылезала из кухонного шкафа, в котором спряталась по указке матери, а потому отлично слышала разговор родительницы и Астера Лугстара. Пока естия находилась в бреду, он приказал служанке отнести младенца в Дом Покинутых, обуславливая этот поступок тем, что так будет лучше для всех, и тут же вернуться обратно.

Полуорчанка не посмела ослушаться. Обратно в дом она вернулась примерно через час и отчиталась о проделанной работе.

— Он напоил мою мать сонным зельем, чтобы имитировать их смерти при пожаре. Сказал, что это же зелье получит и естия, и ни словом не соврал. Сделав глоток, моя мать упала замертво, а на губы естии попала лишь капля зеленоватой жидкости. Они обе выглядели мертвыми, но мою мать действительно передали следующим утром родственникам для проведения обряда. Что стало с естией, я не знаю. Никто не посмел обвинить личного палача естийя. Да и не поверил мне никто.

— Я хочу знать, кто мой отец, — проговорила я сдержанно, хотя на самом деле спокойствие давалось мне с трудом. — Вы можете помочь мне узнать ответ на этот вопрос?

— Не могу, галация. Но позднее под утро в тот дом вернулся другой мужчина. Мне редко доводилось видеть его при дворе: из комнаты матери мне почти не дозволяли выходить, однако я запомнила его имя. Палач назвал его Альиксом, когда сказал, что младенец не выжил, а естия бесследно пропала. К тому времени в доме осталась только моя мать.

— Лугстар унес куда-то естию?

— Именно так, хотя потом говорили, будто в крыле естии мертвыми нашли обеих женщин.

Большего мне знать и не требовалось.

Глава 8

Как птица долго не может в клетке,

Так и без свободы любовь умирает

— Аста Бендант, вы должны подписать бумаги, — процедил галеций Астер Лугстар, разместив на столе передо мной документы.

— Для начала я должна с ними ознакомиться, — мягко улыбнулась я, наслаждаясь плохим настроением мужчины.

Ох, как же сильно он бесился! За два часа допроса, а допрос проходил в несколько этапов, отец Ионтина трижды пытался поймать нас с галецием Вантерфулом на вранье, но на вопросы, которые мужчина то и дело перефразировал, мы каждый раз отвечали одинаково.

В ту самую злополучную ночь, когда подожгли дом галеция Фалдруда, мы с женихом были вместе в его столичном доме и скромно, а самое главное, тайно отмечали заключение помолвки. Слуги были отпущены на выходной, нам прислуживал только дворецкий, который, к сожалению, не имеет возможности говорить ввиду своего неживого состояния, так что подтвердить эту информацию можем только мы сами.

— Вы же верите слову аристоката, не так ли, галеций Лугстар? — не удержалась я от замечания.

Высшее общество давно обезопасило себя от законников. Например, преступления, совершенные обычными людьми, расследовали жандармы, в то время как аристократией занималось управление по особо важным делам. В то же время осудить обычного человека можно было лишь по косвенным уликам, чего, естественно, было мало для того, чтобы даже временно задержать аристократа.

В нашем случае требовались прямые и неоспоримые доказательства вины, которых у отца Ионтина, естественно, не было и быть не могло.